Я открыл глаза. Солнце мирно опускалось на юго-западе и постепенно меняло цвет, переходя из ослепительно-голубого в мягкий зелено-голубой, предзакатный. Мягкий ковер радужной плесени уже начинал холодить щеку, отдавая накопленное за полдень тепло. Приподнявшись на локте, я осмотрелся. Места незнакомые. Странно, ведь я должен сейчас находиться… где? От неожиданности я вскочил. Я понял, что не помню ни своего имени, ни кто я такой, ни почему я здесь. Я ВООБЩЕ ничего не помню. Я был на опушке леса. Вдали возвышались мраморные горы, почти черные на фоне огромного солнечного диска, уже коснувшегося их вершин. Рядом со мной раскинулось небольшое живописное озеро. Вокруг щебетала, журчала, стрекотала, интерферировала, прыгала, темпоралась и псевдопространствилась всяческая живность. Углубившись в тонкий план реальности и сориентировавшись в струящемся хитросплетении его потоков, я понял, что мне нужно идти на юго-запад, к горам. Это направление было доминирующей реальностью в данной ситуации. Однако следовало торопиться. Скоро солнце зайдет и станет холодно, а одет я весьма легко — в штаны и рубаху из кауры и легкие сапожки из кожистой лианы. Оглянувшись в последний раз на озерцо, я двинулся, было в путь. Внезапно что-то шлепнулось об мою руку и повисло на ней. Дернувшись от неожиданности, я тут же расслабился: это был обыкновенный жабопаук. Создание довольно мерзкое, но презабавное. Кроваво-алый, весь в буровато-красных пупырышках, с шестью длинными суставчатыми ногами. Я осторожно снял его с руки и посадил на землю. Недовольно квохча себе под нос, зверек длинными прыжками удалился в сторону леса и скрылся на ближайшем дереве.

Вскоре я уже быстро и легко бежал в сторону гор.

«Сколько же, интересно, я вчера выпил?», — прорезалась в гудящей, как колокол, голове Дмитрия полусонная мысль. Не разлепляя глаз, он приподнялся на подушке. Рука автоматически потянулась к прикроватной тумбочке. Так, это ночник, это бумажник, барсетка… а вот и стакан. Дмитрий глотнул почти выдохшейся с вечера водки и наконец-то решился открыть глаза. «Ужасное зрелище», — заключил он, вглядевшись в зеркало, покрывающее весь потолок спальни. Помятая рубашка, джинсы, рожа, соперничающая по помятости с рубашкой. «Лучше бы вообще не просыпаться. Никогда». Тоска снова накатила с ужасающей силой, грозя раздавить, разорвать сознание в клочья.

Уже третий день Дмитрий Розин, популярный писатель-фантаст, автор «Двери ниоткуда» и «Двух шагов до бездны», пил с утра и до вечера. Пил, не переставая. С самого дня, с самого момента похорон. Только тогда, на похоронах, он отошел от первоначального шока. Только тогда понял, что и серый «Фольксваген», и кувыркающееся в воздухе тело — это не бред и не сон. Тело его жены.

Они познакомились в Интернете всего лишь каких-то семь месяцев назад. Как оказалось, жила она почти рядом — на Мясницкой улице. С самой первой встречи Дмитрий понял: такая удача выпадает не каждому. Повесть «Мир внутри тебя» они с Ирой писали вместе. А уже через четыре месяца они поженились…

Дмитрий встал с кровати, нетвердой походкой прошел в туалет. Взглянул, проходя, на картину на стене. Она занималась живописью. На картине были изображены белые горы и заходящее над ними огромное голубое солнце. Неосвещенные склоны гор казались черными в его ярком свете.

Уже только краешек солнца возвышался над горами, а они, казалось, даже не стали ближе. Еще немного и начнет темнеть. Я огляделся и увидел слева возвышающийся над голубоватой травой равнины островок тускло-желтых лианохвощей. Легкая золотистая аура над ними свидетельствовала о накопленном ими тепле. Пожалуй, здесь я и заночую. Мысленно прикоснулся к их мягким стеблям, почувствовав мгновенное ощущение слияния. Теплая, искрящаяся сила пробежала по стеблям лианохвощей, по моему телу, по ветвям, корням, перетекая в меня, наполняя меня, лаская, вливаясь в меня легким ручейком. Прервав слияние, я двинулся к растениям, чтобы устроиться на ночлег.

Разогрев в микроволновке пиццу и немного перекусив, — скорее автоматически — есть не хотелось, Дмитрий прошел в кабинет, сел за стол, тронул мышь компьютера. Он никогда не выключал компьютер, который за несколько лет работы стал ему верным другом и заменял семью, когда Дмитрий еще был холостяком. С зажегшегося экрана ему улыбалось лицо жены. Сердце защемило от нахлынувшей тоски. Запустил Лексикон 97, положил руки на клавиши. В голове мелькали обрывки воспоминаний. Строчки бесед в просторах Интернета, их первый вечер в ресторане, ее картины. Они ему сразу понравились. Было в ней что-то такое… что-то близкое ему, общее с ним, как будто они были частями целого. Как отражение в зеркале — смотришь на него, а видишь себя. Дмитрий вспомнил их бессонные ночи у компьютера — его компьютера, когда они вместе писали свою повесть, — он писал, а она сидела рядом, положив руки ему на плечи, и подсказывала сюжетные ходы, сцены, фразы. Вспомнил, как она пыталась научить его рисовать, как потом они вместе смеялись над результатами. Вспомнил мягкие, почти гипнотизирующие движения ее кисти по холсту. А затем перед глазами Дмитрия встала ее последняя картина — белые горы и заходящее над ними огромное голубое солнце. И пальцы сами заскользили по клавишам.

Проснувшись, я съел несколько небольших плодов из тех, что лежали в моей поясной сумке, удивившись их необычной питательности. В нежном свете восходящего солнца горы казались ближе и слепили глаз, словно бриллиант. Я знал, что сегодня, наконец, доберусь до них. Поднявшись на ноги, я двинулся в их направлении сначала шагом, постепенно ускоряя шаги, а затем вновь перешел на бег. Я не знал, что меня там ждет, но что бы это ни было, оно манило меня все сильнее и сильнее.

Едва проснувшись, Дмитрий снова поспешил к компьютеру. Он уже почти не помнил, что написал накануне. Время пролетело так быстро. Дмитрий удивился, увидев, как мало он написал. Обычно, за такое время он писал больше, гораздо больше. И снова, как и накануне, на него нахлынуло какое-то странное чувство, — тянущее чувство какого-то непонятного, томительного ожидания. Руки снова потянулись к клавиатуре, — нетерпеливо, страстно, неистово. Что-то непонятное рвалось из него наружу, буквами стекая с пальцев и превращаясь на экране в ровные строчки слов. Дмитрий еще не знал, что это, но чувствовал, что жаждет этого всем своим существом.

Вблизи они еще величественнее и прекраснее, чем издали. Белый, мутно-прозрачный мрамор, кое-где с матовыми прожилками, отполированный временем и ветрами. Горы вплетались в окружающую реальность, будто гудящий колокол. Я чувствовал, как они пронизывают реальность, растворяя в потоках ее свою прозрачно-звонкую мощь. Снова сверившись с потоками реальности, я понял: что бы меня ни ждало, конец моего пути за ближайшим перевалом и я, наконец, узнаю, зачем я здесь. Поужинав теми же плодами, я напился из прозрачного горного ручейка и нашел небольшую ложбинку, где можно было уютно устроиться средь нагретых жарким солнцем камней. К утру станет холодно, но выспаться я успею. И с утра начну восхождение.

Дмитрий проснулся за компьютером. Он не знал, сколько он проспал, но он знал: уже скоро. И снова его руки потянулись к клавишам. Чувство непонятной эйфории нарастало в нем, создавая словно бы раскол, трещину в реальности, куда утекало тонким, набирающим силу ручейком его сознание. Новые и новые строки возникали на экране.

Еще немного… теперь пройти здесь, обогнуть выступ… Утреннее восхождение действительно согрело меня, еще как согрело. А полдень на перевале едва не изжарил. Как же они сверкают на солнце! Приходится прибегать к внутреннему видению, глазами здесь ничего не разглядишь. Но вот, наконец, и более пологий спуск. Несколько крупных валунов, видимо, когда-то отколовшихся. Полоса редких деревьев впереди. Приятная зеленоватая голубизна травы. И чувство ликующей легкости в душе. Пробивающиеся ростки травы на склоне. Теперь можно бежать дальше. К тем деревьям. Но не прямо. Чуть правее. Туда, где обзор с перевала закрывала гора. Касаюсь мысленно деревьев. Какая величественная сила! Сколько же им лет? Не меньше сотни. Сила их течет в меня, и я бегу, все ускоряя шаг, не в силах больше сдерживать чувство, влекущее меня туда — к концу пути. Добегаю до конца деревьев, с бьющимся в предвкушении сердцем останавливаюсь. Выхожу из рощи и вижу дом. МОЙ дом.

— Так значит, вы звонили, а вам никто не открыл? — спросил приехавший участковый.

— Уже второй день, милок.? Ответила Марина Николаевна, пожилая соседка Розина. — Уже, почитай, пятый день дома сидит, никуда не выходит. Я же все больше у окошка да у окошка. Да на улицу, во двор, на солнышке погреться. Живу-то одна, прибираться да готовить много не надо. Да и другие женщины на лавочке во дворе сидят. Никуда он из дома не выходил. Вот и думаю, надо милицию позвать — вдруг над собой что нехорошее сотворил. У него же жена умерла, — наклонившись к участковому, доверительно сообщила старушка. — Вот уже шесть дней. С похорон пришел — сам не свой. И больше не видели его, пять дней уже не видели.

— Так значит, не выходил? — вежливо прервал участковый многословный рассказ доброй старушки.

— Ни разу. Как пришел с похорон — и не выходил.

Продолжительное время позвонив, но, так и не добившись результата, участковый достал рацию и некоторое время по ней разговаривал. Минут через пять подошли два его помощника — дюжие парни с инструментами. Дверь была аккуратно вскрыта, и представители власти прошли в квартиру.

Осмотрев квартиру целиком, милиция не обнаружила никаких следов ее хозяина. Внезапно один из подчиненных окликнул участкового:

— Товарищ майор, посмотрите, пожалуйста.

— Что-нибудь нашел?

— Кажется, это его новое произведение. — Сержант читал что-то с экрана компьютера.

Майор подошел поближе.

— Думаешь, он это напечатал недавно?

— Я все его книги читал и даже отрывки, которые он в Интернете публиковал.

— Но он мог это еще не опубликовать.

Сержант быстро свернул окно Лексикона и запустил поиск файла по имени. Найдя, он заглянул в свойства.

— Последние изменения сделаны два часа назад.

— Так значит, в девять он еще печатал?

— Выходит, так.

— Пойди выясни у Марины Николаевны, соседки, сидел ли на лавочке кто-нибудь из женщин в районе девяти.

— Ну что? — поинтересовался участковый, когда сержант вернулся.

— Сидели. Втроем сидели. Сходил к ним, расспросил. Никого не видели.

— Да, задачка. Придется проводить экспертизу.

— Товарищ майор!

— Да.

— Позвольте… Сержант помялся и достал из кармана дискету. Сделать себе личную копию файла. Я все-таки его большой поклонник… Сержант снова смущенно помялся.

— Ладно, делай. Только оригинал оставь в исходном виде.

— Разумеется, товарищ майор! Спасибо.

— Не за что. — Майор похлопал подчиненного по плечу.

Через час, когда в доме писателя уже работали эксперты, сержант, сидя в участке, вставил дискету в дисковод и открыл файл.

С наслаждением приступил он к первым строкам любимого автора:

«Я открыл глаза. Солнце мирно опускалось на юго-западе и постепенно меняло цвет, переходя из ослепительно-голубого в мягкий зелено-голубой, предзакатный…»

Я подошел к калитке. Она сидела на скамейке у крыльца и ждала меня.

— Привет, Дима, — тихо произнесла она, подойдя ко мне, и обняла.

— Привет. — Шепнул я, обнимая ее. — Так… этот мир, ты нарисовала его для нас?

— Да. А ты написал его для нас.

— Только для нас?

— Только для нас. Для двоих. Целая вселенная.

Все события являются выдуманными автором, любые совпадения с реальными именами, лицами, названиями произведений являются случайными.