Стрелка клубного барометра застыла на отметке «ясно». Ничто не предвещало бурь, ураганов и прочих катаклизмов. Заседание проходило как обычно, Возможно, это кому-то покажется скучным, из месяца в месяц приходить в читальный зал городской библиотеки, кого-то слушать или что-то читать, гордо заняв на пару минут место Председателя, а затем под шутки, многие из которых уже стали традиционными, поедать изделия местного хлебокомбината, запивая их чаем.

Кому-то это кажется странным, но только не мне. Моя жизнь изобилует стремительными поворотами, омутами, мелями и прочими неприятностями. Подчас, в одну неделю происходит столько событий, что иному хватит впечатлений от них на пару месяцев, Вот почему на фоне стремительного бега жизни привычная и не побоюсь этого слова рутинная обстановка клубных заседаний воспринимается мной как отдых в защищенной всеми ветрами гавани.

В этот раз мирный ход заседания, точнее, чаепития был прерван телефонным звонком. Телефон зазвонил у БСА. Смольный, как всегда, был на проводе. Прослушав кого-то на том конце, наш замподис торжественно изрёк. Да-да, именно так, изрёк. Жизненные обстоятельства, которые пережил наш уважаемый БСА, чрезвычайно изменили его, наложив неизгладимый отпечаток на его внутренний и где-то даже внешний мир. Изменился его облик (О! Где эти представительные очки в тонкой золотой оправе!), походка (прежняя стремительность сменилась лёгкой вальяжностью, постоянной готовностью снисходительно похлопать по плечу идущего рядом). Самое главное, изменилась его интонация. Теперь БСА вещает. Происходит это по любому поводу, будь то презентация книги, купленной по случаю в электричке, просмотр кинофильма на левом диске или чтение собственного литературного опуса. Этот раз не был исключением.

— Звонил Лин, — многозначительно заявил БСА и обвёл орлиным взором притихшую аудиторию. В настороженной тишине замподис продолжил. — Он приглашает нас на концерт.

От предложения сделанного такими людьми и с такой интонацией не отказываются. На следующий день новлянский филиал нашего клуба почти в полном составе прибыл к очагу местной культуры, где нас поджидала Катя, так же не сумевшая ничего противопоставить чарам БСА. Но не успели мы войти внутрь, как БСА исчез. Точнее, сначала он сделал вид, что общается с представителем местной неформальной молодёжи. Мы даже попытались подождать его, но стоять в дверях было холодно, а БСА стал активно не узнавать нас, и мы решили пройти внутрь.

Знамя КЛФ «Запределье», которое так небрежно уронил БСА, променяв нашу компанию на разговор с Кем-то Там, поднял и гордо понёс Председатель. Под его предводительством фракция феминисток взобралась на второй этаж. Увы, путь к высотам мировой культуры тернист. Крутая лестница была первым, но не единственным препятствием. Следующей преградой был молодой человек весьма приличного вида в недорогом костюме и при галстуке. Имидж юноши из хорошей семьи портила коробка, обёрнутая красной упаковочной бумагой. Коробку молодой человек бережно держал на коленях, в ней лежали деньги. Я предположила, что юноша раздаёт деньги представителям культурной молодёжи Воскресенска, но как всегда ошиблась в своём желании думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Юноша деньги собирал. Пришлось подать на нужды местной культуры.

Преодолев очередное испытание, мы надеялись, что теперь достойны вступить на музыкальный олимп нашего замечательного города. Но не тут-то было. Очередным испытанием стали кресла. Да-да обычные концертные кресла, обитые малиновым бархатом. Что-то подобное я видела в Одесском оперном театре и с радостью решила, что культурный мир Воскресенска стремиться подражать высоким образцам. Так я думала до того момента, пока не присела на одно из них. Ноги до пола не доставали, если, конечно, сидеть в нормальном, естественном положении. Взглянув повнимательней, я поняла причину, кресла были прибиты не к полу, а к толстым доскам. Наверное, это был какой-то ловкий дизайнерский ход, чтобы слушатели, во время камерных концертов воспаряли, возносились под звуки музыки.

Мои размышления по поводу дизайнерских причуд были прерваны появлением в концертном зале БСА. Мы, как заблудившиеся в лесу дети, радостно замахали руками, заулыбались, видя его привычное и дорогое всем нам лицо. Но тщетно. Окинув взглядом Наполеона толпу поклонниц и странных личностей в кожаных куртках, БСА сделал вид, что незнаком с нами. Он гордо прошествовал к первому ряду кресел и взгромоздился на одно из них, продолжая победно оглядывать зал.

Наконец, вышла Галя и, лучась улыбкой, объявила выступление А. Верещагина-старшего. Забыв о коварном предательстве БСА, мы приветствовали нашего замечательного барда и просто хорошего человека. Да, Верещагин-старший, действительно, хороший человек, несмотря на то, что ему нравятся романы О. Громыки (на солнце тоже бывают пятна), и хлопали ему после выступления искренне и долго. Затем был кто-то ещё. Потом на сцене появились поэты-романтики из Коломны. Они читали стихи про Иванушку-дурачка, который ищет счастье ненужное другим людям, про принцессу, к которой почему-то не приезжают принцы. Но по всему было видно, что неудачи в личной жизни лирических героев романтиков не беспокоили. Они, то есть романтики и их лирические герои, собирались продолжать вести подобную романтическую жизнь дальше и призывали окружающих вступать в дружные ряды романтиков. Всё это звучало странно и загадочно. Но зрители к романтикам присоединяться не торопились, но хлопали дружно.

Затем, ещё по разу выступили все барды и романтики, а потом наступил как бы антракт. Я говорю как бы, потому что настоящий антракт предполагает буфет, фужеры с шампанским, бутерброды с красной икрой, пирожные и прочую буржуазную роскошь. Но роскоши не было. По этому поводу Председатель выразил недоумение. Я предположила, что воскресенские деятели культуры следуют традициям шекспировского театра. Когда у Шекспира не было денег на декорации, он просто выходил на сцену и сообщал зрителям, что действие происходит в лесу или в замке или на холме. Воскресенцы пошли дальше Шекспира. Они ничего не сказали зрителям, просто в какой-то момент вместо Гали на сцену вышел Лин, из чего зрители должны были понять, наступило второе отделение, а кто не понял, мы не виноваты.

Во втором отделении тоже были стихи и песни, знакомые и незнакомые. Песни пели исполнители, тоже знакомые и незнакомые, подыгрывая себе на разных инструментах. Почему-то все они при этом сидели, в отличие от бардов, а некоторые выходили к зрителям с бумажками, на которых был записан текст.

Стихи во втором отделении были тоже разные. Сначала девушка по общей тетрадке в клеточку читала что-то о несчастной любви. Илюха Алексеев в это время задумчиво играл на рояле. Предполагалось, что всё вместе (стихи плюс музыка) должны были создать у зрителя-слушателя образ неземного и прекрасного чувства. Но лично у меня образ всё время ускользал, то ли девушка не привыкла к сцене и в самых патетических местах начинала смущённо запинаться, то ли пианист не попадал в такт стихам. А возможно, стихи были плохими. Потом вышел Кальмар. Это я позже узнала, что его так зовут. Но стихи поразили воображение. Я даже рискнула взять у поэта автограф, чем чрезвычайно его обрадовала, а БСА, когда вновь стал нас узнавать, долго возмущался по этому поводу, говоря, что в КЛФ достаточно своих талантов. Мне стало стыдно за свое непатриотичный поступок и я решила при случае перечитать вирши Кальмара, известно ведь, что первое впечатление часто бывает обманчивым.

Певцы выходили по одному и по двое, радостно делясь со слушателями тем прекрасным, что было в их душе. Председатель начал зевать. Вероятно, то прекрасное, чем делились музыканты, было недостаточно для широкой и глубокой души Председателя.

Наконец концерт закончился. Мы подошли к БСА. Пелена спала с его глаз, и он нас узнал.

— А где вы были? — с удивлением спросил он, как будто концерт проходил во Дворце Съездов. Потом БСА долго хвастался, что, пользуясь знакомством, прошёл на концерт бесплатно, но больше от коллектива отрываться не рискнул.

После концерта зрители толкались в фойе. Кальмар интеллигентно пытался продолжить знакомство и уверял, что запомнит день очередного заседания КЛФ и обязательно придёт на него. Попутно он невзначай заметил, что у него много подобных приглашений. Барды, выступавшие в первом отделении, ушли тихо и незаметно, прочие выступающие собирались отметить свой успех банкетом, а мы пошли домой.

Было ощущение, что жизнь налаживается. Наступает весна, культура идёт в массы или массы идут в культуру. А что ещё нужно для счастья?

Домой мы пошли все вместе, пытаясь по дороге осмыслить увиденное и услышанное.