«У вас, Ольга Геннадьевна, нет литературных пристрастий», — заметил однажды мой хороший знакомый. Каюсь, нет. Я читаю всё, что кажется интересным, что рекомендуют знакомые, что на данный момент на слуху или модно. И не надо скептически улыбаться. У меня, в отличие от некоторых, есть собственное мнение по поводу прочитанного, которым я всегда готова поделиться с окружающими. А в КЛФ есть свободная трибуна и пока наш серый кардинал не установил режим диктатуры, надо успеть воспользоваться моментом и громко, не таясь сказать всё, что я думаю о творчестве Вячеслава Михайловича Рыбакова, любимого писателя великого и ужасного БСА.

Господин Рыбаков человек образованный, знает русский литературный, китайский, с коего переводит что-то очень умное и средневековое, разбирается в физике, биологии, философии. Он производит впечатление истинного русского интеллигента. А, как известно, главным признаком настоящего российского интеллигента является радение за судьбу Великой Святой Руси, изобличение врагов-супостатов и, конечно, поиски ответов на вечные вопросы: кто виноват и что делать.

У господина Рыбакова, по традиции, виноватыми оказываются конкретные российские политики, продавшие державу врагам, и иноземцы. Причём от повести к повести акценты смещаются. Если в «Гравилёте «Цесаревич» (1993) можно увидеть конкретных политиков, например Ельцина, выведенного в образе одурманенного вражеской пропагандой урки, который попытался убить патриарха коммунистической общины Горбачёва, то в последнем произведении «На будущий год в Москве» (2002) настоящим врагом Святой Руси становится демократическая Америка. Замечу в скобках, что такую ненависть к другому народу и его системе ценностей, граничащую с фашизмом, я встретила только в романе Никитина «Ярость». Кстати, некто Лурье в «Открытом письме Рыбакову» высказался ещё точнее. «На мой взгляд, ваша трактовка национальной идеи — не более чем современная перелицовка старой..., а риторика и лексика, простите великодушно, ближе к «Майн кампф».

В характеристике современного общества, позиция автора остаётся неизменной с 1993 года, когда был написан «Гравилёт «Цесаревич». Сам мэтр об этом говорит так: «У меня вот уж много лет всё усиливается ощущение, что мы все живем посреди бестолкового, аляповато раскрашенного мира, нелепо сварганенного из каких-то выкинутых на свалку обрезков картона и совершенно нежизнеспособного. Живые люди в абсурдном мире. Пока окружающий меня мир кажется мне картонным, я и описывать его буду как картонным».

«Дед Василий в неизменном латаном бушлате с единственной пуговицей и ватных, какого-то лагерного пошиба штанах, как всегда, сидел на лавочке перед школой, смолил самокрутку и слушал писклявыйй транзистор.

- Ну, всё, бля! — с детской радостью приветствовал он меня. — Пиздец Капказу!» (В. Рыбаков. Дёрни за верёвочку. — Харьков, 1996, с. 351).

«Явно только что закончилась какая-то миллионерская тусовка, презентация или типа того: чёрные «мерсы», приглушённо жужжа, роились у дворца, будто раскормленные мухи в щедром на дерьмо выгребном сортире; мужики и дамочки, при всех понтах, торчали на ступеньках с сигаретками, оживлённо беседуя, или болтались взад-вперёд неторопливо, кое-кто под ручку дружка с дружкой». (В. Рыбаков. На будущий год в Москве. — М.: Аст, 2003, с.44).

Я вижу мир иначе, чем господин Рыбаков. Мой мир окрашен в более яркие и светлые тона, но это, как говорит БСА, моё личное горе. Со своей стороны могу посочувствовать товарищу Рыбакову, который даже в ясный весенний день видит только серые краски, вместо щебета птиц слышит мат, а вдыхает не ароматы пробуждающейся природы, а запахи привокзального сортира и тамбура подмосковной электрички.

Кто же виноват в страданиях Святой Руси? Рыбаков не скрывает от общественности имена преступников. Это руководители нынешней страны, начиная с М. С. Горбачёва (почему-то другие руководители СССР в число обвиняемых не попали, предполагается, что тогда в нашей стране всё было хорошо) и, конечно, американские демократы. Из текстов не очень понятно, что не нравится Рыбакову, демократия вообще или её американский вариант. Но автор человек действия и плач о погибели русской земли соседствует с альтернативами, которые демонстрируют читателю идеальное государство, в котором все будут счастливы.

Рыбаков часто прибегает к методу альтернативной истории. «Поэт в России больше, чем поэт». Вот и господин Рыбаков считает, что используя этот приём, он отображает ожидания или фобии разных групп населения, а не только высказывает собственную точку зрения.

В повести «Гравилёт «Цесаревич» Рыбаков, рисует идеальное с его точки зрения общество, а если пользоваться терминологией автора, то перед нами исторические ожидания мужской части населения. Проще говоря, автор описал рай для настоящих мужчин. Главный герой, князь Трубецкой коммунист (коммунисты в этом обществе весьма уважаемая религиозная секта, которая заботиться о нравственном совершенствовании человека, а не о борьбе за власть) и одновременно работник госбезопасности Российской империи. Смыслом его жизни является служба царю и Отечеству. Во время семейной драмы, когда необходимо сделать выбор между женой и любовницей, на вопрос жены: «Кого ты больше любишь?» Князь отвечает: «Государя-императора и патриарха» (имеется в виду глава общины коммунистов). Женщины покорно принимают выбор князя, и вскоре Трубецкой становится главой милой семейки, где мирно уживаются жена с дочкой, любовница с двойняшками (мальчиком и девочкой), а на горизонте маячит ещё одна пассия князя, которую он тоже любит всем сердцем. Что здесь скажешь, кроме известной цитаты из известного кинофильма «Высокие отношения». Думаю, слишком смело рекомендовать такое общество как идеальное, впрочем, не сомневаюсь, что многим понравится.

Рыбаков не останавливается на достигнутом. В своих работах он не только описывает мечту о будущем, но и объясняет, как до неё, мечты, добраться.

Путь этот идёт через совершенствование государства, семьи, человека. Лучше всего это показано в трилогии «Очаг на башне», «Человек напротив», «На чужом пиру, с непреоборимой свободой». Главный герой трилогии учёный Симагин, словно списан с трактатов Конфуция. Это идеальный человек, который обладает двумя важными достоинствами: гуманностью и чувством долга. Симагин скромен, справедлив, бескорыстен, любит людей. Всего себя он посвящает служению людям и поиску истины. По идее Конфуция и Рыбакова, люди будут счастливы только тогда, когда большинство служащих государства будут соответствовать идеалу благородного мужа. В последней части трилогии приёмный сын Симагина Антон организует подготовку таких цзюн-цзы в специальном центре.

Благородный герой занят спасением мира, но силы для этого он черпает в семье. Через все романы Рыбакова проходит образ идеальной женщины, подруги благородного героя. О ней хорошо сказал один из отрицательных героев романа «Человек напротив» — ангел. Все женщины в книгах Рыбакова принимают своих мужчин такими, какие они есть, не стремятся изменить их, прощают им всё, от бытовых мелочей до измены, любят их необыкновенной, возвышенной любовью. Даже уходя от любимых мужчин, женщины-ангелы продолжают любить их, и возвращаются при первой возможности. Надо ли говорить, что реальная жизнь гораздо сложнее и менее романтична, но ведь мы обсуждаем фантастику.

Ещё интереснее обстоит дело с государством в романах Рыбакова. Идею западной демократии, при которой происходит постпенное сужение функций государства и расширение функций гражданского общества, писатель не приемлет. Ему ближе сильное государство, которое руководит жизнью своих подданных. В «Гравилёте «Цесаревич» автор высказывается в пользу парламентской (конституционной) монархии, но позднее так открыто о своих взглядах больше не говорит.

Интересны взаимоотношение писателя с религией. С точки зрения Рыбакова, фантастика в современном научно-техническом обществе заменила людям веру в бога. Описание желательных и нежелательных миров есть не что иное, как молитва о ниспослании чего-то и обережении от чего-то. Серьёзная фантастика является самым религиозным видом литературы, после собственно религиозной. «Фантастика — шапка-невидимка, в которой религия проникла в мир атеистов. В этом смысле фантастика сродни языческим обрядам, стоит что-то хорошенько попросить у бога, и оно появиться в ближайшем будущем» (Из статьи «То, чего не было, — не забывается»). Эти идеи нашли отражение во многих романах Рыбакова, а в трилогии о Симагине, параллели с Библией очевидны: Симагин — Бог-Отец, Антон — Бог-Сын, Сошников — Святой Дух, он сошёл с ума, но оставил дискеты с текстами о том, как нам обустроить Россию. Эти тексты появляются в нужный момент, являясь теоретическим обоснованием поступков главных героев. Жена Симагина Ася и жена Антона Кира являют собой обобщённый образ Богоматери, страдалицы и заступницы.

Если отталкиваться от идей писателя, то его романы и есть молитва ко всевышнему о ниспослании нам того общества, которое описывает автор, и разрушение всего того, что он считает неправильным в нашей жизни. Не буду касаться литературных достоинств работ, я обычный читатель и руководствуюсь правилом нравится — не нраввится, интересно — неинтересно. А вот идеи писателя и историка Рыбакова настораживают. Слишком уж безапеляционно ставит автор все точки над «и», слишком решительно выносит приговор современности. Хотя, будучи историком, Рыбаков лучше других должен понимать всю опасность таких оценок. Критические высказывания в адрес истории вообще и методики преподавания истории в школе особого возмущения не вызывают, сейчас только ленивый не пинает историю. Вызывает удивление другое, что делает это человек, живущий, как он сам признался в одном из интервью, на зарплату историка и гранты, которые даются на научные изыскания. Я не люблю людей с двойным стандартом, мне не нравится, когда автор из умного собеседника, который, высказывая собственную точку зрения, но готов с уважением выслушать и вашу, превращается в брыжжущего слюной фанатика иступлённо доказывающего что-то на уличном митинге. Но, скорее всего, я и дальше буду читать романы господина Рыбакова, хотя бы потому, что они отражают взгляды немалой части населения. Но надеюсь, что, как любопытная кошка из эпиграфа, сумею сохранить собственный взгляд и по-прежнему останусь той, которая гуляет сама по себе.