Когда великий и ужасный БСА жутко сердясь и, размахивая руками, обвинял во всех смертных грехах непонятно кого, то ли писателя-фантаста Вершинина, написавшего весьма слабое произведение, то ли рецензента, написавшего хвалебную статью, во мне проснулось любопытство.

Да-да, этот извечная черта, присущая женщинам и гениям-мужчинам. Только в контексте с женщинами любопытство рассматривается как непростительная слабость и порок, а в контексте с мужчинами-гениями та же черта характера является свидетельством творческого потенциала и двигателем научного прогресса.

Как бы то ни было, я решила разобраться в творчестве писателя Вершинина и приклеить собственный ярлычок к имени этого, как выяснилось, маститого писателя-фантаста. Во избежание кривотолков, уточняю, ярлычок приклеиваю для личного пользования и для сообщения близким друзьям и знакомым. Пристальное рассматривание обложки романа «Сельва умеет ждать» заставило в графе внешний вид поставить минус. Слишком ярко с целью поразить воображение сразу, наверняка и всех: подростков —  грубой физической силой и обещанием захватывающих драк, женщин —  описанием приключений настоящего мачо, интеллектуалов —  намёком на что-то определённо умное, но в тоже время неопределённо-ускользающее, вроде исчезающих (или появляющихся) на заднем плане небоскрёбов. Но, согласитесь, когда обещают всем всё и сразу, то поневоле насторожишься. Впрочим, бог с ней, с обложкой. В конце —  концов, автор за неё мог и не отвечать, а художника у нас, как известно, обидеть может каждый.

Первая страница принесла новые, не менее захватывающие открытия. Эпиграф из собственных умных мыслей к своему великому творению. Как вам? По мне простенько, но со вкусом. Зачем мучиться в поисках мудрых мыслей никому не известных гениев. Вот он я, сам себе режиссёр. Дальше пошли многочисленные поклоны родственниками, близким и дальним, друзьям и знакомым, живым и почившим, на тему: спасибо вам за то, что я у вас есть. Ну и вам спасибо, Лев Рэмович. Как говорится, птицу видно по полёту.

Не решаясь дальше искушать судьбу, я решительно открыла последние страницы тома, там, где помещалась рецензия доктора филологических наук, вызвавшая гнев богов (в смысле, великого и ужасного БСА). Оказывается, Вершинин историк по образованию, более того, широко известный в узких кругах специалист по античности. Рецензия была выдержана в хвалебных тонах. Ну, это и понятно. Кто же, находясь в ясном уме и твёрдой памяти, поместит рядом со своим нетленным произведением хулительный очерк. Вершинин этого не сделал. Ну и что? Это говорит лишь о том, что он нормален.

Просмотрев технические данные на последней странице, и выяснив, что тираж у романа более чем приличный (13 тысяч экземпляров), я решила, что подготовительный этап закончен. Пора было приниматься за чтение.

Но не тут-то было. Честное слово, я очень старалась. Я брала книги утром, вечером и днём, поводила сеансы самовнушения, говорила, что умные люди, не мне чета, прочли это и ничего, ещё живы и не поглупели. Ничего не помогало.

Лев Ремович, судя по роману, чрезвычайно эрудированный человек. Думаю, он ещё очень остроумен и любит аллюзии (намёки посредством сходнозвучащего слова). Этот факт не смог замолчать и доктор-рецензент. «Для того, чтобы указать на все аллюзии, имеющиеся в романах «сельванского» цикла, потребовалось бы возродить непопулярный среди нынешних издателей жанр комментариев или примечаний. Пускай этот труд возьмут на себя литературоведы будущего, которые станут готовить к печати полное академическое собрание сочинений Льва Вершинина.

Этих аллюзий в произведениях столько, что сюжет просто теряется. Смотрите сами.

«Далеко-далеко внизу лежал игрушечный городок в табакерке, и синяя ленточка БоСФора, чуть искрясь, отсекла азиатский, уже оправившийся от последнего Третьего Кризиса берег, от европейского» (с.31 «Сельва умеет ждать»). Одна эта фраза вызывает массу ассоциаций. Просто не знаешь, что и думать о городе, который описывает автор. Игрушечный городок в табакерке из сказки о чёрной курице. Упоминание БоСФора заставляет вспомнить Стамбул-Константинополь-Царьград-Византий. Третий Кризис ассоциируется с Третьей мировой войной, о которой говорят как о конце света, одновременно слово "кризис" в сознании россиян прочно связано с сегодняшними проблемами нашей страны. Абзац на с.32 —  продолжает описание города. И здесь сплошные аллюзии. Гулеваровский центр Искусств это, естественно, музей имени Гуггенхейма в Нью-Йорке. А как вам это —  «пирамида Собора Всех Святых»? Собрано всё: пирамиды Древнего Египта, экуменическая церковь и Пантеон Древнего Рима. Новостройки по прозвищю «Синерюшки» можно назвать шуткой гения. Каждый уловит созвучие с Черёмушками. А имена?! Шамиль (без комментариев). Гулевар (Че Гевара —  кубинский революционер). Отцы-основатели!! Чьи отцы-основатели имеются в виду, наши (Маркс, Энгельс и Ленин) или их (Вашингтон, Джефферсон и Франклин) непонятно, но воображение будоражит. А как вам такой шедевр «Лорд значительно помолчал, выдержал паузу, протирая якобы заптевшее пенсне, вернул его на породистую переносицу и развёл руками» (с.35). Я тоже развела руками. У нормального постсоветского человека, интересующегося историей, человек в пенсне прочно ассоциируется с Берией. А автор приплёл ещё и лорда. Лорд Берия! Аллюзия, да и только.

Первые несколько десятков страниц читать это было даже приятно. Такое ощущение, что разгадываешь кроссворд и ощущаешь себя такой умной, что плакать хочется от умиления к себе самой, любимой. Но впереди меня ждало более серьёзное испытание —  вставки, напечатанные курсивом.

Начиналось всё как вестерн, то есть златокудрые красавицы, ковбои, дилижансы (с.51-55). Но автора опять потянуло на аллюзии, буть они неладны. Среди прерий, простоватых, но честных ковбоев, индейцев со странными именами, типа Три Пера или Щёки в Смоле, появился Иисус и почему-то бедная Лиза, созданная другом Пушкина Карамзиным. Дальше сюжет из вестерна стал плавно перетекать в латиноамериканскую мыльную оперу с вариациями из рассказов О’Генри. Затем появился Ставрогин из романа Достоевского «Бесы», Настасья Филипповна из «Идиота» того же Достоевского и цыгане. И я сдалась. Только не говорите, что вы поступили бы иначе.

Вы пробовали есть пересолёное или переперчённое блюдо? Зачем, если рядом есть другие, не испорченные. Так и с романами Вершинина. Они пересолены, испорчены приправами аллюзий, аллегорий, метафор и прочего настолько, что читать их невмоготу, а рядом, между прочим, есть немало более качественной литературы. Да и сюжет у Льва Рэмовича не настолько интересен, как кажется на первый взгляд. Проблема неоколониализма, судьбы слабых в экономическом и политическом смыслах государств в окружении могущественных монстров цивилизации —  всё это происходит сейчас в нашем мире, в наше, реальное время. Если кого-то интересуют эти проблемы, проще и полезнее почитать статьи в политических изданиях, посмотреть события по ТВ.

Конечно, каждый выбирает литературу, сообразясь со своими литературными вкусам и пристрастиями. Романы Вершинина претендуют на звание политической фантастики. На мой взгляд, политическая фантастика, как и приключенческая, и научная, и философская —  это, прежде всего, умение тонко соединить проблемы современности с тем чего никогда не было и не будет, но очень хочется, чтобы было. Примеры такого соединения есть. Классик научной фантастики Жюль Верн мастерски соединял интересный сюжет с описанием не существующей техники. Идеи философов ХХ века легче и интереснее изучать по произведениям Азимова, Саймака, Урсулы ле Гуин, нежели по некоторым учебникам. Примером замечательной политической фантастики, на мой взгляд, являются романы Стругацких и Оруэла. А у Вершинина политическая фантастика не получилась. Получилось занудство и умничанье. Поэтому я не выбираю романы Вершинина, а с лёгким сердцем оставляю их на полке. Но остаётся надежда на будущие интересные романы в жанре политической фантастики. Ведь надежда, как известно, умирает последней.