Дорога эта, пользовалась дурной славой. В народе ходили слухи о банде разбойников, недавно объявившейся в здешних лесах. Впрочем, в трактирных разговорах, разбойники легко заменялись любой другой напастью. Очередной пострадавший (непременно чудом уцелевший), доедая, оплаченный сердобольными селянами, ужин, с удовольствием рассказывал о напавших на него троллях, или злых духах, а иногда и об огромном огнедышащем драконе. Каждый подобный рассказ долго ходил по окрестным деревням, обрастая невероятным количеством, невесть откуда взявшихся, подробностей. Со временем, все это надоедало, и народ снова возвращался к версии о разбойниках. Но лишь до тех пор, пока не появлялся очередной словоохотливый страдалец.

Одним словом, вполне обычная дорога. Ведь, даже самая малая тропинка, рано или поздно обзаводится собственной страшилкой. А тут не тропинка, как-никак, а настоящий большак. Со всеми вытекающими…

И вот, по этому самому большаку, погожим весенним деньком, шел лесной эльф. Сам щупленький, росточку малого, в длинной зеленой рубахе, таких же зеленых штанах, и мягких эльфийских сапогах. На ремне у эльфа болтался кинжал, за спиною лук, колчан, да дорожная котомка. Эльф как эльф, в общем.

Не ведомо было, по какой такой эльфийской надобности покинул он родной лес. Однако, причиной подобной таинственности, отнюдь не являлась врожденная скрытность лесного эльфа. Дело в том, что остроухий и сам не знал, какая прихоть заставила его отправиться в путешествие. Он просто шел. Шел туда, куда глядели его, лукаво прищуренные, глазенки.

Радуясь хорошей погоде, маленький путешественник затянул было какую то песенку, как вдруг придорожные кусты издали дикий треск, и из них вывалился здоровенный, волосатый человек. Падая, незнакомец буркнул, что-то вроде: «Корешки, мать их!..». Он успел произнести и еще какое-то слово, но громкий «шмяк», с которым его мускулистое, потное тело опустилось на дорогу, заглушил сказанное.

В тот же момент раздалось тоненькое эльфийское «Ой!», и на том месте, где только что стоял остроухий, заклубилось, медленно оседая, маленькое облачко пыли. В колее остались сиротливо лежать колчан, лук, и полупустая котомка.

Разумеется, эльф не исчез, при помощи какого-то заклинания. Лесной народец не дружил со, всякого рода, магией. Чем, кстати говоря, резко отличался от своих высших, полевых, и темных собратьев. Но зато в умении быстро удирать, лесным эльфам, практически, не было равных.

Иногда, спасая свою задницу, лесной эльф перемещался с такой скоростью, что, даже самый зоркий глаз, не в силах был уследить за его движениями.

Вот именно это и произошло только что. И никакой магии.

Ну куда, скажите на милость, может броситься, спасающийся бегством, лесной эльф? Конечно же, к ближайшим деревьям. Из каковых, отыщет самое высокое и, тотчас же, на него заберется.

Что и было проделано, в рекордно короткие сроки.

Неуклюжий человек, не успел еще подняться с земли, а эльф уже сидел в кроне, титанических размеров, липы, и наблюдал за тем, как будут развиваться события.

Восстав из дорожной пыли, незнакомец принялся не спеша отряхиваться. Основной деталью его костюма были, весьма внушительных размеров, меховые плавки. Шерсть этих плавок, сливалась с густой волосяной порослью на животе, которая, достигнув груди, превращалась в настоящие дебри. В результате, издалека казалось, будто мускулистый торс незнакомца, обернут шкурой какого-то зверя. Головы разбойника, и вовсе, видно не было. Вся она была укрыта от посторонних глаз шикарной гривой, которой позавидовал бы любой мантикор. Как-то разграничить, непосредственно шевелюру, и бороду, было решительно невозможно. И лишь глаза, проблескивающие сквозь прорехи в волосах, да торчащий наружу кончик носа, говорили о том, что здесь у незнакомца находится лицо, а не еще один затылок. Кроме уже упомянутых плавок, на соответствующих частях тела размещались — ожерелье из чьих-то когтей, широкий кожаный ремень и, не менее широкие, кожаные браслеты с металлическими шипами. На ноги были натянуты натуральные унты, сделанные, по-видимому, из шкуры мамонта. Причем унты эти, были такого размера, что пришлись бы впору, средней величины, троллю.

Отряхивался незнакомец левой рукой. В правой он сжимал здоровенный меч. Меч был настолько велик, что просто поднять его, казалось настоящим подвигом. Однако, этот человечище держал оружие одной рукой, не испытывая, похоже, никаких неудобств. Уж чем-чем, а силой он обделен не был. Весьма примечательным было и то, что, даже падая, он не разжал руки, не выпустил оружие.

Закончив прихорашиваться, незадачливый разбойник подошел к вещам, оставленным, донельзя напуганным, эльфом. То, что человек этот был разбойником, не вызывало сомнений. Ну кто еще станет, неожиданно выскакивать на доброго путника из кустов. Не поздороваться же он хотел.

Повертев в руках эльфийское оружие, лиходей запустил руку в котомку. Пошурудил там. Нахмурился. Пошурудил еще… И, наконец, победоносно оскалившись, извлек ломоть хлеба, кусок сыра, да сморщенное, прошлогоднее яблоко. Мгновение спустя, весь эльфийский провиант исчез в нехилой лиходейской утробе. Утроба ответила, разнесшимся по округе, довольным урчанием. Удовлетворенно похлопав себя по животу, супостат снова принялся изучать добычу. На этот раз он вытащил большую флягу, и маленький пузырек. Опять нахмурился. Отложив сосуды в сторону, заглянул в котомку правым глазом, потом левым, потом обоими сразу, и укоризненно уставился на липу, скрывающую в своей развесистой кроне, маленького эльфа.

У последнего похолодело внутрях. Еще бы! Мало того, что злобный незнакомец застал доброго путника врасплох. Он еще и точно знал, на каком дереве сидит жертва вероломного нападения. Как этот человек, барахтаясь в клубах дорожной пыли, смог уследить за драпающим эльфом, было неизвестно. Вот эта неизвестность, и страшила остроухого больше всего.

Незнакомец, тем временем, демонстративно перевернул котомку, и потряс ею. На дорогу вывалились две мумифицированных гусеницы, истлевший осиновый листик, крупный таракан, да какой-то, совсем уж мелкий, мусор. Пришлепнув таракана ногой, разбойник снова посмотрел на липу, и хмуро покачал головой.

Эльф прильнул к стволу, изо всех сил стараясь прикинуться корой.

Человек, наконец, отложил котомку, и взял в руки фляжку. Вырвал зубами пробку, припал губами к горлышку, сделал глоток… Тотчас же лицо его исказила гримаса отвращения, он громко забулькал, и исторг только что выпитое прямо на дорогу. Проведя тыльной стороной ладони по подбородку, он снова взглянул на липу. На этот раз, во взгляде его, ясно читалось возмущение, смешанное с изрядной долей недоумения.

Эльф понятия не имел, чем так не понравилась злыдню, находящаяся во фляжке, родниковая вода. По правде говоря, остроухий, будучи истинным представителем своего народа, тоже недолюбливал воду, предпочитая алкоголесодержащие напитки, но реакция человека, изумила даже его.

Однако изумлялся он недолго, ибо разбойник, отшвырнув фляжку, взял в руки пузырек и откупорил его. Завидев это, эльф встрепенулся и подался всем телом вперед, да так резко, что едва не свалился с ветки. Взгляд его казалось, кричал: «Ну, пей же! Пей!». Дело в том, что в пузырьке содержался знаменитый эльфийский яд, которым лесной народец смазывал, для пущей эффективности, все свое оружие. Глоток из такого пузырька, способен отправить в небесные леса практически кого угодно кроме, разве что, дракона. Да и тот долгое время маялся бы животом. Но чаяниям эльфа не суждено было сбыться. Памятуя, видимо, о промахе с фляжкой, разбойник опасливо понюхал маленький сосуд, и ажно закашлялся.

Что и говорить. Эльфийские яды, на редкость вонючая штука.

Отшвырнув пузырек в сторону, человек задумался. Впрочем, думы одолевали его не очень долго. Секунд пять. По истечении этого срока, он пнул котомку ногой, и направился к липе, поигрывая на ходу мечом.

Эльф заскулил от ужаса. Сбылись его худшие опасения. Мастер ставить ловушки, остроухий сам оказался на месте попавшей в западню жертвы. Липа, на которой он укрылся, стояла особняком, и перебраться на соседние деревья он никак не мог. Спасение же бегством, на ватных от страха ногах, казалось еще более невероятным.

А разбойник, тем временем, подошел к дереву вплотную, и, задрав голову, всмотрелся в листву.

— Ну, ты… это…  — Угрожающе насупив брови, бросил он. — Кошелек или жизнь?!

В кроне пискнуло, зашуршало, и на землю упал, жиденько звякнувший, кошелек. Вымогатель сграбастал добычу и тотчас же запустил свой нос внутрь.

Однако, толи день у разбойника выдался неудачный, толи ему и без того постоянно не везло… Короче, с деньгами у эльфа тоже было плохо.

Тяжко вздохнув, лиходей поскреб шевелюру где-то в районе затылка. Ничего, видимо, не надумав, он сунул кошелек в трусы и снова поднял глаза вверх.

— Ну, ты… это…  — Начал он примирительно. — Слазь, что ли.

Вверху снова раздался писк и шуршание. На этот раз вниз был сброшен кинжал в ножнах.

Холодное оружие вызвало у душегуба неподдельный интерес. Тщательно осмотрев лезвие, он одобрительно хмыкнул, и отправил кинжал вслед за кошельком.

— Да слазь. Ничего я тебе не сделаю.

Ответом ему был тот же набор звуков. Только писк был еще более испуганным, а шуршание переместилось поближе к верхушке дерева.

Разбойник повторил свое предложение еще трижды. Причем с каждым разом оно все более походило на требование. Наконец лиходейское терпение кончилось, и окрестности огласил страшенный рев:

— Да слезешь ты, наконец!

Листва молчала.

— Вот щас как дерево-то подрублю! Сам свалишься!

Что ж… если закрыть глаза на низменные устремления, то нужно отдать незнакомцу должное, слова с делом у него не расходились. В следующую секунду сильнейший удар потряс старую липу от корней, до самой верхушки. Сноровисто, со знанием дела супостат наносил удар за ударом, приговаривая при этом злобное: «Слазь!.. Слазь!.. Слазь!..».

Эльф заметался.

Со стороны картина получалась презабавнейшая. Крупный волосатый мужичина, рубящий здоровенным мечом толстый древесный ствол, и маленький бледный эльф, словно безумная белка прыгающий по ветвям… Вот только, будучи действующими лицами, ни этот человек, ни этот эльф просто не могли посмотреть на данное безобразие со стороны. А потому действовали на полном серьезе.

Наконец разбойник, с ног до головы покрытый застрявшими в волосах щепками, с победным воплем нанес последний удар. Дерево вздрогнуло, и с протяжным хрустом начало крениться на дорогу. Пока оно падало, висящего на верхушке эльфа сначала хватил кондратий, потом паралич…

Последнее, что он помнил, был жуткий треск ломающихся о землю ветвей, и взметнувшиеся вверх клубы дорожной пыли.

Дальше была темнота.

Которая, впрочем, тут же начала рассеиваться. Точнее не рассеиваться, а вытесняться. И не чем ни будь, а запахом, смутно знакомым запахом, который с каждым мгновением становился все сильнее.

Что же это пахнет?

Неприятно так…

В чем-то даже отвратительно…

Да что там «отвратительно»! Вонь! Самая настоящая вонь!..

И ведь, главное, знакомая такая… На яд похоже…

ЯД!!!

Воняет ядом!

Так сильно!

Так близко к носу!

Глаза раскрылись сами собой, и эльф увидел горлышко собственного пузырька из-под яда. Поднесенное близко к лицу, оно казалось огромным. Того и гляди, вытечет оттуда такая же огромная капля и упадет… Куда?

Какая разница куда?!

В нос! В рот! Результат все равно будет один!

Эльф заерзал, и, обнаружив себя лежащим на земле, пополз, изо всех сил отталкиваясь ногами и локтями.

Лишь бы оказаться подальше от грозно нависающего, закрывающего собою полмира, горлышка.

Пузырек держал давешний разбойник. Держал брезгливо. С опаской. Двумя пальцами.

Увидев, что эльф пришел в себя, изувер удовлетворенно хмыкнул, аккуратно закупорил маленький сосудик… и, не глядя, швырнул его за спину.

— Ты че не слазил-то, когда я те сказал? — Беззлобно произнес он.

Эльф молчал, и испуганно таращился на своего мучителя.

— Ну, че молчишь? — В голосе лиходея послышалось недовольство.

Сообразив, что надо говорить, остроухий тоненько пропищал:

— И… испугался.

— Эт хорошо! — С явным удовольствием прогудел разбойник. — Эт правильно!

Эльф не знал, как относиться к подобному заявлению. С одной стороны незнакомец говорил ужасные вещи. С другой же, делал он это как-то по-доброму, почти ласково. Ясно было одно. Умерщвлять эльфов никто не собирался. По крайней мере, здесь и сейчас.

Успокоенный этой мыслью, остроухий огляделся.

Обморок, показавшийся ему мимолетным, на самом деле был весьма продолжителен. Дорога за это время исчезла, сменившись густым лесом. Лиходей притащил бессознательную жертву на какую-то полянку, которая, очевидно, должна была исполнять роль разбойничьего логова. Хотя, «полянка», это слишком громко сказано. Так, не более чем прогалина. В центре этой прогалины, мирно потрескивал небольшой, бездымный костерок. У, вросшего в землю, замшелого валуна лежали какие-то шкуры, или тюки из шкур. На дальнем конце прогалины стоял старый дуб. На высоте полутора метров от корней, в стволе его, зияло дупло. И было оно таким большим, да уютным, что эльфу, сразу же, захотелось залезть внутрь. А еще здесь протекал ручеек, в русле которого была вырыта ямка, чтобы удобнее было черпать воду. Симпатичное было бы местечко, кабы не облюбовал его этот волосатый душегуб.

Закончив осмотр местности, маленький страдалец осмотрел себя.

М-м-мда! Рубашка задрана, ремень расстегнут, сапоги вообще неизвестно где. Как говаривали в родном лесу: «Либо обыскали, либо надругались». Гадай теперь. Впрочем, уж больно дико разбойник выглядит. С такого, пожалуй, станется совместить оба этих, крайне недостойных, деяния.

Пока эльф все это думал, человек ловил кого-то в дебрях своей шевелюры. Изловив, осмотрел добычу, и сунул ее себе в рот. Прогалина наполнилась хрустом и чавканьем. Пару раз, добыча пыталась выбраться наружу, но человек оказался сильнее.

Прожевав, наконец, неожиданный трофей, разбойник, как ни в чем не бывало, предложил:

— Ну, давай знакомиться. Вот ты, к примеру, кто?

— Я эльф…  — Коротко пискнул эльф. И подумав, добавил. — Лесной.

Разбойника это заявление почему-то развеселило.

— Да уж! На орка ты, пожалуй, не потянешь!

И он загыгыкал над собственной шуткой. Остроухий счел за благо присоединиться к его веселью.

Закончив веселиться, незнакомец бухнул себя кулаком в грудь (чудом не поранившись о шипастый браслет) и гордо произнес:

— А я, варвар!

Эльф недоуменно заморгал. Вообще-то он всегда считал, что варвар, это много дури без мозгов (каковому определению данный человек, кстати говоря, не противоречил), а потому не видел повода для какой бы то ни было гордости. Однако странный разбойник именно гордился своим варварством. Можно даже сказать, хвалился им. Вот, мол, я какой. Вероятно, он вкладывал в свои слова некий потаенный, недоступный простому лесному эльфу, смысл.

— Ну а зовут тя как? — Не унимался, жаждущий общения, варвар.

Тут эльф встрепенулся, подбоченился, и в тон собеседнику (только кулаками себя бить не стал) воспроизнес:

— Мое имя… Карамэль! Что означает, Употребляющий эль!

— Эвон как! — Отклянчил нижнюю губу впечатленный варвар. — Ну а меня зови, Фигурд.

— Ух, ты! Красиво! — Восхитился эльф. — А что это означает?

— Означает… Э-э-э… Означает…  — Озадачился варвар. — Да пес его знает, че оно означает! — Воскликнул он вдруг с досадой. — Только в деревне моей поговаривают, что когда меня из мамки вытащили, я первым делом бабке-повитухе фигу показал. Ну а она возьми, да и ляпни, что быть, дескать, этому засранцу Фигурдом! А маманя возьми, да и согласись! Я то у ней восемнадцатый был! Они с папанькой уж устали всяки имена нам, детишкам своим, придумывать!.. — Он остановился, чтобы перевести дух, и закончил, уже спокойно. — Во-о-о-т, значиться, как.

Посидели, помолчали. Воспользовавшись паузой, эльф решил привести себя в порядок. Заправил рубаху, застегнул ремень, отыскал в траве свои сапоги, и принялся обуваться.

Тут варвар снова подал голос.

— Ты, это, слышь? Че ж, у тя, это, во фляжке то вода? Я ж чуть не захлебнулся. Не, я воду, конечно, тоже пью… А тут… Ну а, главное, настроился так. Раз, думаю, фляжка эльфийская, то в ней, значить, эль какой-нибудь. И, главное, делаю глоток, и… Такая подлянка! — И он сокрушенно покачал головой.

Эльф, наматывающий портянку, остановился.

— Да я, это…  — Совсем по варварски начал он. — Короче, был там эль. Но кончился. А пить то охота. Ну, вот и пришлось… воды набрать.

— Пить, говоришь, охота? — Вдруг заговорщицким тоном произнес варвар.

Не говоря больше ни слова, встал, подошел к дубу и, хитро подмигнув эльфу, вытащил из дупла, соблазнительно булькающий, бурдюк, две деревянных плошки, да приличный кусок вяленого мяса.

Эльф закусил губу в сладостном предвкушении. Разбуженная этим предвкушением радость, смешивалась с изрядной долей недоумения. Вещи творились поистине невероятные. Варвар, еще недавно бывший злейшим врагом, стремительно, как по волшебству, превращался в лучшего друга (по крайней мере, до тех пор, пока не опустеет бурдюк). И хотя совместное распитие спиртных напитков может обернуться чем угодно (от признаний в любви, до смертельных оскорблений), все же оно было лучше обычных отношений между лесным разбойником и его жертвой. Куда как лучше!

— Винчишко, конечно, так себе. — Смущенно сообщил варвар, сноровисто разливая содержимое бурдюка по плошкам.

— Это ничего страшного! — Нетерпеливо потирая руки, заметил эльф.

— Ну… это… стало быть, споемся! — Заключил варвар, беря в руки свою посудину.

«Или сопьемся!» — радостно подумал эльф, заглатывая первую.

Карамэль лежал на спине. Изрядно помутневшие глаза его, мечтательно смотрели в, проглядывающее сквозь листья, небо. Жизнь была прекрасна.

— Ну, вот ты мне Фигурд скажи, ты, значит, и есть разбойник?

— Ну, а то!

— А врали то, врали… Что, дескать, шайка-банда целая… это… орудует.

— Ну, а то!

— В смысле? — Карамэль приподнялся на локте, чтобы лучше видеть, валяющегося неподалеку, варвара.

— Ну, дык… еж твою медь… Была, банда-то. — Фигурд захихикал. — Была, да вышла вся!

— Это как?

— Ну, как… Иду это я, значить, по дороге… А они на меня из кустов… Ну вот как я давеча… Окружили они меня, и самый здоровый, по всему видать главарь, мне говорит. Ну, ты, говорит, волосатик, давай че у тя есть. И ножичком этак поигрывает…

— Ну, и!?

— Ну, и я ему говорю… Ты, говорю, ножичек-то убери! Уж не срамотись, говорю! Давай, говорю, с тобой драться как… эти… ну как их… Ну вот бывают бабы, а бывают… эти…

— Мужчины.

— Во, во! Как эти самые!.. Давай, говорю, как м… мужчины. И, главное, мечом ему КАК ДАМ!!! ВДР-РЕБЕЗГИНАПОПОЛАМ!!!

Тут обоих охватило жуткое веселье. Жуткое как по форме, так и по содержанию. Ну, вот представьте, катаются по зеленой траве двое, большой и маленький. Оба иссиня-красные от хохота. Время от времени, большой выкрикивает, что-то вроде: «А кишков-то было! Кишков-то!». А маленький стонет: «Ой, не могу! Кишков! О-хо-хо!».

— Значит, замочил всех? — Отсмеявшись, продолжил Карамэль.

— А как жа! — Не без гордости ответил Фигурд. — А ты думал, откуда это все? Полянка там… Винчишко.

— Трофейное, стало быть.

— Ну, а то!

Произнеся это, Фигурд грузно заворочался, встал, и буркнув: «Айн момент.» — направился, что называется «на полусогнутых», к ближайшему дереву. Там он долго возился, громко при этом пыхтя. Когда же за деревом наконец, зажурчало, он издал удовлетворенный вопль, изрядно смахивающий на рев спаривающегося тролля.

Вернулся варвар чрезвычайно довольным, на ходу заправляя трусы под ремень. Этот процесс навел эльфа на очередную мысль.

— Слышь Фигурд, а ты чой-то в трусах? ? Эльф захихикал. ? Гномосексуалист, что ли?

Варвар озадаченно осмотрел свою нехитрую одежонку.

— Чаво ты… ? Он вдруг поднял на эльфа вытаращенные глаза, и замахал руками. ? Ой, не! Не! Не! Не! Не! Я это… Понимаешь… Сам-то я с севера, ? он махнул куда-то на восток, ? а у нас там, сам знаешь, холодно. А у вас-то тут тепло, понимаешь?.. Там-то я в шкурах ходил. А здесь у вас, в шкурах не шибко-то и походишь. Ну я и, это… разделся… ну чтобы не запариться. А одежонка моя она вона… валяется. ? И он указал на кучу шкур, уже виденных эльфом.

— А, чой-то ты, к нам на юг пришел? ? Не унимался Карамэль. В нем проснулась непреодолимая тяга к знаниям.

— Подвиг, какой-нибудь, хочу совершить. Я, понимаешь, у нас в семье, по воинской части, самый слабый. Маманька, и та меня с трех ударов валит… Сковородкой… По башке… Ну и вот, чтобы… там… доказать. Себе. И всем.

Эльф ошеломленно заморгал. Если Фигурд, в одиночку справляющийся с бандой разбойников, считается среди варваров слабаком, то каков же должен быть варвар-силач? Представить такового не получалось, а потому эльф сменил тему.

— Меч у тебя хороший.

— Ме-е-еч! ? В голосе варвара послышалась неожиданная теплота. ? Меч у меня хороший! Вишь, какой толстый? Тяжелый. Ежели не разрубит, то расколет. Он, как бы, и меч… И, как бы, дубина. Деревянные щиты… в щепки! Латы… представляешь… латы мнутся! Кольчуга? Та и вовсе… Что толку в той кольчуге, коли кости все переломаны, да потроха отбиты?!

— Я смотрю, любишь ты свой меч.

Варвар потупился.

— Люблю. ? Смущенно прогудел он.

— Может у него и имя есть?

— Есть. Только… Я забыл сказать… Это не он, а она.

— Девочка, стало-быть?

— Угу… Де-е-евочка.

— И как же девочку зовут?

— Ее зовут… Моя Толстушка.

Эльф захрюкал. Возможно это спасло ему жизнь. Неизвестно, как бы повел себя варвар, если бы остроухий засмеялся. В мире не так уж много вещей, страшнее варварского самолюбия. И не позавидуешь тому существу, которое умудрилось этакое самолюбие уязвить. Но эльф не засмеялся. А потому, наше повествование продолжается.

Пока Карамэль хрюкал, в голове его родился новый вопрос.

— Ну и какой же подвиг ты хочешь этим вот мечом совершить?

Фигурд, нежно оглаживающий лезвие меча, задумался на секунду, и, совершенно обыденным тоном, проговорил:

— Дракона хочу убить.

У эльфа началась истерика:

— Дракона!.. Ха-ха… УБИТЬ!..Ха-ха… ДРАКОНА!!!.. Делов то!..Ха-ха… Чик, и все!.. И дело в шляпе!

Фигурд не понимал, чем так развеселил приятеля, однако улыбался, и согласно кивал.

А потом было еще вино, и еще веселье. Было придумано множество способов умерщвления драконов. Приличных и не очень. Потом все друг друга уважали, и варвар лез целоваться к эльфу. Потом любили. И уже эльф лез целоваться к варвару. А потом, когда стемнело, они разожгли громадный костер, и, глядя на мечущиеся языки пламени, пели. Эльф пел про лес. Варвар же горланил, что-то воинственное, и припев его песни состоял из многократного повторения, на разные лады, слов: «И всех победю!».

Пробуждение было тяжким. Вино, как справедливо заметил варвар, было «так себе». Если не сказать больше. Кроме того, последний бурдюк, распили еще вчера, и опохмелиться было элементарно нечем.

Впервые в жизни эльфу пришла в голову мысль воспользоваться собственным ядом, чтобы прекратить мучения. Но инстинкт самосохранения, являющийся у лесных эльфов основным, не дал ему сделать этого.

Окружающие маленького страдальца трава и листья, были отвратительно зелеными. Вдобавок, все это шевелилось, и раскачивалось, вызывая спазмы желудка и головокружение.

Застонав, Карамэль перекатился на другой бок и увидел Фигурда. Тяжко кряхтя, варвар полз на четвереньках в направлении ручейка. Движения его были бесконечно медленны. И этот человек, не далее как вчера, собирался убить дракона. Сейчас он не мог одолеть и черепахи. Просто не догнал бы.

Достигнув, наконец, издевательски журчащей водной артерии, Фигурд громко вдохнул, и погрузил свою голову в приямок для ведра. Ниже по течению вода тотчас же потеряла прозрачность.

Прошла минута.

Вторая.

Варвар не шевелился.

Карамэль попытался встать, но его хватило только на то, чтобы принять сидячее положение. Осознав масштабы собственного бессилия, он заскулил, и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

К исходу третьей минуты, когда всякая надежда уже иссякла, со стороны ручейка послышались, вдруг, мощные глотки, и приямок начал стремительно пустеть.

Карамэлю тоже хотелось пить. Страшно хотелось. Однако повторить подвиг варвара, и доползти до ручейка он попросту не мог. Оставалось только снова упасть на землю, ибо от сидения голова кружилась еще больше.

Подполз Фигурд, и грузно рухнул рядом.

— Фи-и-игурд. Фи-и-игурд. ? Чуть слышно позвал эльф.

Варвар дернулся, и, вытаращив глаза, уставился на Карамэля.

— ТЫ КТО?!! ? Ошеломленно выдохнул он.

— Я эльф… Лесной.

— Да уж. На орка ты пожалуй не потянешь.

«Да, что же это за издевательство?» ? Горестно подумал Карамэль, и опять тихонько заскулил.

— Слышь, эльф? ? Снова подал голос варвар. ? А чой-то мы с тобой вчера так нажрались?

— М-м-м-м-м… ? Жалобно пропищал эльф, пожимая плечами.

— А-а. ? Понимающе протянул варвар. А затем, придвинувшись почти вплотную, шепотом спросил, ? А, что это за Фигурд, которого ты звал?

Карамэль застонал, перевернулся на другой бок, и его стошнило.

О, как нелегок был их путь до ближайшего селения! Вообще-то эльф предпочел бы отлежаться, но варвар, к которому вернулась-таки память заладил, что «надо идти, бить дракона», и никакие увещевания на него не действовали.

Когда они вышли на дорогу, день уже перевалил за половину, и солнце жгло совсем по летнему. Обильно поливая большак потоками пота и отборными матюками, друзья-собутыльники ковыляли сквозь, застилающее глаза и разум, похмельное марево. В перерывах между ругательствами варвар, что-то бормотал о чарах и мороке, якобы насланных на него могучим магом, эльф же просто тихонько поскуливал, прикладываясь, время от времени, к предусмотрительно наполненной фляжке. Прочувствовав ситуацию, варвар перестал бормотать, отобрал у эльфа фляжку, и в два глотка осушил ее. Эльф в ответ хотел пырнуть его кинжалом, но передумал, весьма кстати вспомнив, что, не далее как прошлой ночью, пил с этим человеком на брудершафт.

Следующие полчаса прошли в тяжких, почти невыносимых страданиях.

Мысленно проклиная всех и вся Карамэль остановился, и отерев рукавом лицо, огляделся. Дорога была прямой как струна, а потому просматривалась на весьма приличное расстояние. Эльф заморгал, вглядываясь в даль, и задышал чаще. У самого горизонта, там, где сходились дорога, лес, и небо, стояло маленькое облачко пыли. Эльф прищурился, но пока, даже с его зрением, невозможно было разобрать кто, или что подняло эту пыль. Говорить варвару он пока не стал.

Идти сделалось немного легче, так-как наблюдение за облачком худо-бедно отвлекало от тягот и лишений дальнего пути. Ни головная боль, ни жажда, ни общее ощущение разбитости не исчезли, но слегка притупились.

А облачко, меж тем, росло. Медленно, но верно. Наконец оно приблизилось настолько, что Карамэль разглядел причину его возникновения.

— Слышь Фигурд?.. — Прохрипел эльф. — Фигурд!

В ответ раздалось невнятное бурчание про «всяких разных», которые «ходют тут», и якобы «не дают добрым путникам никакого покою».

— К нам движется отряд вооруженных всадников. — Сообщил Карамэль, не обратив на варварский бубнеж никакого внимания.

— А! Где?! — Встрепенулся Фигурд, и завертел во все стороны головой.

— На дорогу смотри.

Судя по движениям волос на варварском лице, Фигурд прищурился, болезненно при этом морщась. Левой рукой он пытался закрыться от солнца.

— Ну где?! Пыль какую-то вижу. Это, что ль, оно и есть?

— Да.

— Сколько их?

— Десятка три-четыре.

— Вооружены, говоришь?

— Ясно вижу копья и щиты.

— Стало быть, будем драться!

Карамэль поперхнулся. Уж чего-чего, а такого заявления он никак не ожидал.

— То есть как, драться?

— Ну-у… как обычно дерутся. — Варвар, похоже, был озадачен непонятливостью эльфа.

— Но почему?!

— Дак они сами идут к нам в руки!

— Но их же много!

— А кто говорил, что это будет легко?!

У Карамэля задергалась нижняя губа.

— А может не будем драться? — Плаксиво спросил он.

— То есть как, не драться? — В фигурдовом голосе послышалось искреннее недоумение. Похоже, такой вариант развития событий не приходил ему в голову.

— Ну, спрячемся например. — Пояснил Карамэль.

Фигурд задумался. Всадники приближались.

— Не! Не по мужицки это! Не пойдет!

— Тогда, давай попробуем просто, по мирному.

Фигурд досадливо крякнул. Правая рука его нервно оглаживала рукоять меча.

Головной всадник, меж тем, осадил коня, и из-под руки поглядел, казалось, прямо Карамэлю в глаза. Путников заметили. Теперь прятаться было бессмысленно, и даже опасно.

— Может они просто проскачут мимо?! — Истерично воскликнул эльф, понимая, однако, всю наивность этого предположения. — А в случае чего, говорить буду я! Ну давай попробуем… без драки!

— Ладно! Только не пищи так!— Согласился наконец варвар, держась за виски, и гримасничая словно глотнул эльфийского яду. — Пробуй. Только я, в этом деле, тебе не помощник.

Карамэль облегченно вздохнул.

— Так. Для начала, спрячем твои шмотки и наше оружие вон в тех кустах.

— Да ты, что?! — Ужаснулся Фигурд. — Чтобы я бросил Толстушку в кустах?! Да не бывать тому!

— Ну, это же не надолго. — Начал втолковывать Карамэль.

Варвар упрямо затряс головой, прижав меч в ножнах к груди.

— Пусть Толстушка отдохнет немножко в тенечке. — В эльфийском голосе снова проклюнулись хнычущие нотки.

— А вдруг ей будет одиноко?

— Тогда, чтобы она не скучала, я положу свой лук, и кинжал рядышком.

— А долго она будет лежать… там?

— Как только всадники проедут, ты сразу же ее заберешь. — Карамэль был явно на грани срыва. — Ну пожалуйста! — Взвизгнул наконец он.

— Ой-й-й-говорил же, не пищи! — Взмолился варвар. — Пес с тобой! Делай че хошь!

Спрятавшись за широкую варварскую спину, эльф быстренько покидал свое оружие и фигурдовы пожитки в придорожные кусты. И лишь затем, под пристальным взглядом хозяина, поверх получившейся кучи была аккуратно уложена Толстушка. Фигурд недовольно пожевал губами, но ничего не сказал.

Всадники налетели словно ураган. Мгновение, и путники оказались прижаты к тем самым кустам, где покоилась Толстушка. Из пыли, поднятой лошадьми, на них уставились блестящие наконечники копий.

— Кто вы такие… Кхе-кхе… и куда держите путь?.. Кхе… Да, что же… Пчхи! — С трудом произнес невидимый собеседник.

Карамэль подумал, что в последнее время слишком часто приходится представляться. Но попробуй промолчи, враз на копье насадят, а там уж хоть кем называйся, все без толку.

— Я эльф. Лесной… Кхе… Зовут меня Карамэль… Кхи… А друг мой — варвар с далекого севера… Уф-ф-ф… Фигурдом кличут… А-А-А-Чхи!

— Да! — Неожиданно встрял Фигурд. — А идем мы бить дракона!

В пыли заржали. Причем не лошади, а всадники. Эльф ткнул варвара в бок. Дескать, помалкивай.

— А не слыхали вы о банде лесных разбойников… Кх-х-х… промышляющей на этой дороге? — Голос стал глуше. Очевидно воин говорил через прислоненную ко рту перчатку.

— Не только слыхали, но и видали! — Принялся вдохновенно врать Карамэль. — Еле ноги от них унесли! Оружие, припасы пришлось бросить. Друг мой и вовсе без одежды остался.

— А-а-а…  — Подал было голос Фигурд. Но осекся, получив еще один предупреждающий тычок.

— Именем герцога Бульдозиера — властителя этих земель, сознавайтесь где и когда это произошло! — Грозно потребовал голос, а наконечники копий угрожающе дернулись, и придвинулись ближе к путникам.

— А-а-а…  — Снова начал Фигурд.

— Это было вчера!!! — Заверещал Карамэль (одно из копий упиралось ему прямо в кончик носа). — Как далеко, не знаю! Но там поперек дороги валяется срубленное дерево! Там они нас и поджидали!

— Отлично! — Угрожающие нотки в голосе сменились торжествующими, и копья сразу отпрянули. — Можем ли мы как-нибудь вас отблагодарить?

— А-а-а…

— Не найдется ли у вас для бедных путников немного воды?

— Сержант! — В голосе послышался приказ, и через секунду к ногам друзей плюхнулся бурдюк, близнец того, что остался в лесу на полянке. — Удачи вам! Да, и… Эльф, при первой возможности покажи своего друга лекарю. А то ему, видать, совсем худо. Вперед!!!

Раздалось дружное «Н-Н-НО-О-О!», и лошади громко заржав, пошли в галоп. Начавшая было оседать пыль, снова взметнулась вверх, так и не дав взглянуть на всадников.

Карамэль первым делом сграбастал бурдюк, Фигурд же нырнул в кусты, и через секунду выскочил на дорогу с Толстушкой наголо.

— А-а-а… В рыло получить не хотел бы, хрен с копьем?! — Гаркнул варвар вслед удаляющемуся отряду герцога Бульдозиера.

Не получив никакого ответа, он вырвал бурдюк у сделавшего всего несколько глотков эльфа, и громко пыхтя принялся глотать живительную влагу.

На следующий день.

Селение оказалось вполне приличным. Тесно прижавшиеся друг к другу маленькие деревянные домишки производили вполне благоприятное впечатление, да и сточные канавы почти не воняли. Что еще нужно путнику? Правильно, трактир! И он был. Солидное двухэтажное здание являлось, пожалуй, самой крупной постройкой в округе (за исключением, разве что, мельницы), а нижний этаж и вовсе был выложен из камня. Трактирщик явно не бедствовал… Если не сказать больше. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Дорога-то, вот она. Самая, что ни на есть золотая жила.

Вломившись в дверь, варвар протопал к свободному столику, плюхнулся с размаху на стул, и что есть мочи заорал:

— Трактирщик, давай че у тя есть!!!

— А кто будет платить? — Робко поинтересовался Карамэль, ощупывая кошелек, опустошенный Фигурдом еще тогда, на дороге.

— Не боись! — Ободряюще бросил варвар, и пошурудив в трусах, выложил на стол толстую золотую пластину раза в два больше эльфийской ладони. — Гуляем!

— Откуда?! — Прохрипел Карамэль.

— А оттуда же, откуда винчишко, которое мы с тобой в лесу лакали. Трофейное, как ты скажешь.

Ошарашенный Карамэль хотел еще что-то спрость, но тут возле их столика возник трактирщик. Словно из-под земли вырос.

— Чего добрым путникам будет угодно? — Медовым голосом произнес он, забавно шевеля жиденькими усиками, зажатыми промеж пухлых щек.

— Че-ньть сожрать, че-ньть выжрать. Побольше и повкуснее. — С важным, и  довольным видом ответил Фигурд, которому понравилось, что его назвали добрым путником.

Сграбастав золото, трактирщик попробовал его на зуб, взвесил на руке, и расплылся в чудовищно любезной улыбке:

— Сию минуту.

Тотчас со всех сторон налетели, подгоняемые хозяином, слуги. Фигурд не растерялся и потребовал «для началу пивка». Принесли «пивко». Фигурд мгновенно выдул три кружки, и потребовал музыкантов. Привели музыкантов. До вечера было далеко, а потому служители муз, не успевшие еще толком проспаться после вчерашнего концерта, выглядели неважнецки. Однако, стоило лишь трактирщику показать им золото, как они приободрились, и даже начали что-то петь, пытаясь аккомпонировать себе на случившихся здесь же инструментах.

Карамэль не слушал их. Он наслаждался «пивком». Халявным. Что, на всем белом свете, может быть лучше, чем халявное «пивко»? Карамэль задумался над этим, донельзя филосовским, вопросом. Прикинул, так, и эдак. И пришел в итоге к выводу, что альтернативы-то никакой и не видно. Что ни делается, все к лучшему. Какая, все-таки правильная фраза. Ведь не напади на него тогда Фигурд, не было бы сейчас этого пива. Вот оно как обернулось-то. А если бы…

— Слышь Карамэль? — Раздался вдруг над острым эльфийским ухом варварский голос. — Кажись, про тебя чавой-то поют.

Карамэль прислушался. Похоже у музыкантов только-что кончился куплет, и они приступили к припеву:

          А, что это за эльфы? А где они живут?
          Они, конечно курят. Они, конечно пьют.
          Ну, а мы, такие трезвые, возьмем, да и припремся к эльфам!
          Эльфы? А кто такие эльфы?
          В лесу, сыром и темном, эльфы издревле живут.
          И песни, с утра до ночи, эльфийские поют.
          Ну, а мы, такие тихие, возьмем, да и припремся к эльфам!

Тут Фигурд резко наклонился к Карамэлю, и хриплым от волнения голосом прошептал:

— Вижу дракона!

Произошло то же самое, что и на лесной дороге двумя днями ранее. Эльф ойкнул и исчез. Только стул, на котором он сидел, слегка покачнулся.

          С нами Гноин, по кличке «Камнелом».
          Он отличный парень, не смотря на то, что гном.

Строка из песни про эльфов повисла в воздухе.

— Ну ты, это…  — Выдавил ошарашенный Фигурд. — Куда девался?

— Г… г… г… где д… д… дракон? — Донеслось из-под стола.

Не вставая со стула Фигурд наклонился и заглянул под столешницу. Карамэль сидел на полу обхватив руками колени, и глаза у него были как у филина.

— Г… г… г… где д… д… дракон? — Повторил он чуть слышно.

— Вон там. — Прошептал Фигурд, и указал пальцем куда-то в угол помещения.

Эльф весь сжался, и зажмурился. Затем, чуть-чуть приоткрыв один глаз, медленно повернул голову в указанном направлении.

— Н… ну г… где?

— За столом у окна. — Подсказал варвар. — Только… я не знаю… какой-то он мелкий.

— Что с вами?! — Под стол заглянула озабоченная физиономия трактирщика. — Вам не понравилось наше пиво?

— Все нормально. — Как ни в чем ни бывало сказал Карамэль, и вылез из своего укрытия. — Мне просто… э-э-э… захотелось, вдруг, побыть одному.

Трактирщик недоуменно хлопал глазами, и уходить явно не собирался. Карамэлю это не понравилось.

— А когда, в конце концов, нам принесут поесть? — Раздраженно вопросил он.

— Скоро все будет готово. — Трактирщик засуетился, и побежал на кухню. Затем, видимо, чтобы подогнать нерасторопных поваров.

Когда он удалился, Карамэль сделал глоток из кружки, и указав на стол у окна веско произнес:

— Это лизардмэн. Он с драконами, может и в родстве, но в таком дальнем, что его убийство не принесет тебе никакой славы.

— Жаль. — Вынес Фигурд свой вердикт.

За время всей этой сцены музыканты, продолжая петь, добрались до очередного припева:

А что это за эльфы. А где они живут.

Они, конечно, курят. Они, конечно пьют.

Ну а мы, такие трезвые, возьмем, да и припремся к эльфам!

Эльфы? А кто такие эльфы?

Леса свои родные пуще жизни стерегут.

Ловушки расставляют, и пленных не берут.

Ну а мы, такие смелые, возьмем, да и припремся к эльфам!

Однако Кармэль так и не узнал, чем же закончилась песня, ибо в этот момент принесли еду, и началось такое! Только теперь он узнал настоящее значение слов «варвар» и «жрать».

Жрал варвар самозабвенно. Он рычал, урчал, мычал и хрюкал, чавкал и икал, кряхтел и стонал. Время от времени он прерывался. Но лишь затем, чтобы одним мощным глотком пропихнуть очередной нежеваный кусок в пищевод, смачно рыгнуть, и наброситься на еду с удвоенной силой. Крошки, кости, и брызги разлетались во все стороны. После седьмой кружки пива, в стороны полетели ложки-вилки, и в ход пошли руки, которыми варвар орудовал на удивление ловко. Кусок за куском стремительно исчезали в усыпанной пищевыми ошметками бороде. Тарелки пустели с той же скоростью, с какой подносились. Это была поэзия! Это была Ода! Невероятная, феерическая Ода Насыщению!

Вокруг стола, за которым сидели друзья, начала собираться толпа. Все стояли молча, потрясенные невиданным зрелищем. Сначала толпа состояла только из посетителей трактира, но вот стали заходить люди с улицы. Время от времени, снаружи доносилось что-то вроде:

— Давай быстрей!

— А что случилось?!

— Я думал ты знаешь!

— Слышал, вроде представление какое!

— Что, циркачи что-ли приехали?!

— Ну вроде того! Говорят, что-то невиданное показывают!

— Говорят обхохочешься!

— Фокусы, говорят! Волшебство!

— Ну давай быстрей! А то пропустим все!

Говорящие вбегали в трактир, проталкивались сквозь толпу к столику, и замирали, открыв от удивления рты. Ничего подобного они раньше не видели. Зрелище, разворачивающееся у них на глазах, не было ни фокусами, ни волшебством… ОНО БЫЛО ЕЩЕ НЕВЕРОЯТНЕЕ!!!

Не известно сколько бы еще продолжался этот театр одного актера, но тут кто-то не выдержал, и тыча пальцем в фигурдову тарелку, прокричал:

— И мне того же!

Словно плотину прорвало. Со всех сторон понеслось:

— И мне!

— И мне!

— И мне!

— И мне!

Зрители ринулись к столам, стараясь занять местечко «хотя бы с краешку». Те, кому местечка не досталось, побежали в соседние дома за дополнительной мебелью. Слуги заметались с удвоенной, утроенной скоростью. Вместе с ними метался и сам хозяин заведения. На его лице застыло выражение, которое совершенно точно описывалось двумя словами — пароксизм удовольствия.

В этот вечер трактир принес полугодовую выручку.

Стемнело.

Робкие свечные огоньки теплились в домах. Зато окна трактира светились словно жерло гномьего горна. Хозяин не жалел ни свечей ни факелов. Потоки яркого света изливались на главную улицу, и вместе с ними из трактира вылетал, и далеко разносился громкий, дружный хохот.

Внутри царил тяжкий пивной дух, сдобренный смрадом множества потных тел. Не смотря на позднее время, никто и не думал расходиться. Толпа снова собралась вокруг стола, за которым сидели варвар с эльфом.

Надо заметить, что к данному моменту оба путника были, как говорится, довольно мутными. Впрочем, их это ничуть не смущало, а всех остальных, к тому же еще и забавляло. Что называетя, и нашим, и вашим.

Говорил Карамэль.

— Ну, или хотя бы так. Пока мой друг, — он ткнул пальцем в сторону Фигурда, — отвлекает дракона… я, — он указал на себя, — забираюсь этой чешуйчатой бестии на шею… и начинаю душить.

Грянул хохот. Послышались выкрики: «Ой уморил!.. Дракона душить, это ж надо додуматься!.. А парень-то, храбрец!». Каждая фраза тонула в новой волне всеобщего веселья.

Однако, Карамэля это не остановило. Дождавшись, пока наступит ожидающая тишина, он продолжил:

— И вот, когда… дракон… уже почти потеряет сознание… мой друг, — он снова ткнул в варвара пальцем, — нанесет смертельный удар.

— Куда?! — Крикнули из толпы.

— Куда? — Спросил Карамэль у Фигурда.

— А! Чо! — Встрепенулся последний.

— Куда ты ударишь эту чешуйчатую…

— Ну ежели самец, то известно куда! — Нашелся Фигурд.

— А ежели нет?! — Снова поинтересовался кто-то из окружающих.

— А-а… М-м-м…  — Озадаченно протянул варвар.

— По обстоятельствам! — Выручил эльф своего друга.

— Во-во! По ним, по самым! — Оживленно кивая, согласился Фигурд.

Все снова захохотали.

— Ну, что ж мой друг! Нам пора. — Карамэль шатаясь поднялся со стула. — Нас ждут великие дела. Так идем же.

— Да! Идем! — И Фигурд, подхватив Толстушку, бодро вскочил вслед за эльфом.

Секунды три он стоял неестественно прямо. А затем, не дрогнув ни единым мускулом, как бревно, рухнул лицом вниз. Падая, он зацепил стол за которым только что сидел, и тот, с грохотом опрокинувшись, накрыл незадачливого драконоборца, словно могильная плита.

Протестующий крик хозяина потонул в восторженном реве, от которого содрогнулись стены трактира.

Карамэль же, словно не замечая творящегося вокруг, неловко опустился на колени, и заглянув в щель между столешницей и полом обиженно протянул:

— Ну ты чего? Идем уже.

Ответом ему был, раздавшийся из щели, мощный, заливистый храп.

Но этого, никто уже не слышал. Красные от хохота, люди держались за животы, и широко открывали рты, силясь вдохнуть хоть немного воздуха. Из глаз их текли слезы, на потных лбах вздулись багровые жилы, но остановиться, чтобы перевести дух, они попросту не могли. Вот, что такое, НАСТОЯЩЕЕ веселье! Куда там нелепым циркачам и жалким фокусникам, куда там надменным, себялюбивым магам… Никто! Никто на всем белом свете не смог бы рассмешить простых людей так, как смогли пьяные эльф и варвар. Причем, все это они делали ненарочно, и совершенно бескорыстно.

Прошла неделя.