— Цапу крути! Цапу! — воскликнул Олаф.

Сидящий на водительском месте БСА пригнулся и принялся что-то ожесточённо крутить. Не иначе ту самую цапу.

Отечественный пепелац одиннадцатой модели протяжно заскрипел, крупно задрожал всем корпусом и, вихляясь из стороны в сторону, начал неторопливо подниматься.

— Во-о-от… Хорошо, — одобрил Олаф. — А теперь медленно… МЕДЛЕННО, Я СКАЗАЛ!

Издав стон умирающего мамонта, пепелац рухнул вниз. Дождавшись, когда иссякнет поток разнообразных эпитетов, я робко попросил:

— Ре-ребята. А можно я выйду?

— НЕТ! — хором ответили мне друзья.

— А почему?

— Потому что снаружи сейчас опаснее, чем внутри, — пояснил Олаф.

— А я подальше отбегу!

— Не успеешь! — с великолепным злорадством воскликнул БСА.

— И потом, — добавил Олаф, — пустой пепелац поднять не проблема. Так что нам нужен балласт. И это ты Переросликович! Так что сиди и помалкивай.

— А может Вуглускра вместо меня?

— ПУСТИТЬ В ПЕПЕЛАЦ ВУГЛУСКРА? — ужаснулись мои оппоненты. — Ну, ты даёшь Переросликович!

Вся эта история началась с того, что БСА захотел себе пепелац. Но вот беда, без прав категории «Пэ» пепелацев никому не выдают! И БСА решил выучиться на права означенной категории. Когда я спросил, почему бы не сдать сразу на «Полный Пэ», мне ответили, что на эту категорию сдают только гоблины.

Теорию (включая цветовую дифференциацию штанов) БСА выучил, а вот с вождением возникли проблемы. Точнее с пилотированием. Ездить на пепелаце по площадке БСА научился довольно быстро, а вот с полётом у него пока не сросталось. Жертвами этого несростания стали несколько казённых пепелацев, грудой искорёженного металла осевших в углу тренировочной площадки. БСА срочно нужна была практика! Но казённые пепелацы кончились, и до их восстановления инструктор посоветовал БСА заняться ментальными тренировками (это когда закрываешь глаза и представляешь что летишь, издавая при этом что-то вроде «бррррррррррр!»).

Разумеется, такой расклад не мог удовлетворить амбиций Великого и Ужасного!

И тут на горизонте появился Олаф Варварович со своим собственным пепелацем! За малую мзду он был согласен сделать из БСА настоящего аса! А БСА в обмен на навыки настоящего аса готов был дать Олафу мзды! Консенсус, как говорится, был налицо!

Я же, был коварно втянут в эту историю в качестве балласта. Ну, и любопытство, конечно же, сыграло свою роль.

— Значит так, — как ни в чём не бывало, произнёс Олаф, когда БСА передал ему очередную берендейку. — Начнём сначала. Крути цапу. Да, и не трогай пока эту красную кнопку.

— Какую? — заинтересовался БСА.

— Вот эту. НЕ ТРО...!!!

Тотчас же пепелац громогласно взревел, и чудовищная перегрузка попыталась размазать меня по сиденью.

Перегрузка кончилась так же неожиданно, как и началась. По телу разлилась блаженная лёгкость. Мимо моего лица плавно пролетела одна из берендеек. Ого! Тут, похоже, невесомость! И где это «тут» вообще находится?! Я выглянул в иллюминатор… Прямо под нами в великолепной, пробитой миллионами звёзд, черноте космоса висел хорошо узнаваемый зеленовато-голубоватый куб планеты. Заворожённый представшей моему взору картиной, я краем уха слышал разговор друзей. Приблизительное (очень приблизительное) содержание их разговора было таково.

— Ай-ай-ай дорогой мой БСА! Как нехорошо Вы поступили, изволив нажать на упомянутую мною кнопку!

— Так зачем же Вы любезнейший Олаф изволили упомянуть о ней?! Ведь моё внимание было несколько рассредоточено, отчасти из-за волнения, отчасти из-за того, что я слегка притомился вращать Вашу… замечательную цапу!

— И все-таки, зачем же Вы столь опрометчиво поступили, нажав на кнопку?!

— Право же, чисто машинально!

— Ребята, — всё ещё зачарованно глядя в иллюминатор, прервал я их интеллектуальную беседу. — Как красиво! Мы так высоко. Я так высоко ещё ни разу не был.

— Да мы, блин, так высоко, что эту высоту уже можно считать длиной! — весьма экспрессивно ответил мне Олаф.

— И, кстати, у нас луц кончился! — как бы невзначай заметил БСА.

— Конечно кончился, — подтвердил Олаф его наблюдения. — Иначе мы уже были бы на пути к Аресу!

— Что? Луц кончился? — встрепенулся я и, выглянув из-за плеча БСА, зашарил взглядом по приборной панели. — Ой! А что это за стрелка так быстро крутится?

— Это альтиметр!

— А почему она крутится от больших чисел к меньшим?

— Потому что высота уменьшается!

— А п-почему в-высота уменьшается?

— МЫ ПАДАЕМ, ИДИОТ!

— А-А-А-А-А!!! — заорал я. — МЫ ПАДАЕМ! ПАДАЕМ! И У НАС ЛУЦ КОНЧИЛСЯ! СДЕЛАЙТЕ ЧТО-НИБУДЬ!!!

В приступе паники я наклонился вперёд, насколько позволяли ремни безопасности, и принялся лихорадочно нажимать и переключать всё, до чего мог дотянуться. В ответ на мои усилия щёлкнули динамики, и оттуда донеслось:

Энд а-а-и-я-а-а-ия-ай уилл олуэйз лав ю-ю-ю-ю!

— О! — прокряхтел Олаф, пытающийся запихнуть меня обратно на заднее сиденье. — Это же Уитни Хьюстон!

— ХЬЮСТОН! — заорал я. — У НАС ПРОБЛЕМЫ!

Динамики захрипели и выдали бодрое:

Таких не берут в космонавты!

Таких не берут в космонавты!

Тут Олаф отвесил мне мощнейший подзатыльник.

— А чооой-то?! — обиженно протянул я, подавшись назад и потирая ушибленную голову обеими руками.

— А той-то, — огрызнулся Олаф. — Не хрен истерить в моём пепелаце!

— А чо, я истерил что-ли?

— Ага! — радостно подтвердил БСА. — Как беременная студентка!

— Я не беременный. Это у меня просто живот такой, — насупился я.

— Да мы, в принципе, в курсе! — гоготнул БСА

— А ты чо такой радостный? — спросил у него Олаф. — Мы же падаем.

— Ха! Можно подумать в первый раз!

— С такой высоты, в первый.

— Да, как-нибудь образуется! Уж поверь мне, в падениях я эксперт! Это тебе в пепецшколе могут подтвердить!

— Да как образуется-то?! Ну, есть у меня в пепелаце аварийная топка, но чем топить-то будем?!

— А-а-а вот! — и я указал на летающую по кабине берендейку.

— Чего «вот»? — не поняли мои друзья.

— Так берендейками топить! Они ж деревянные!

В кабине повисла такая тишина, что стало слышно, как за обшивкой посвистывает разреженное содержимое стратокуба.

— Ты знаешь Олаф, — наконец потрясённо произнёс БСА. — А ведь, пожалуй… Я УБЬЮ ЕГО!!!

И он бросился на меня со своего переднего сиденья.

Вернее хотел броситься, но его не пустил ремень безопасности. Скрюченные пальцы Великого и Ужасного рассекли воздух в считанных миллиметрах от моего носа. В ужасе я откинулся на спинку сиденья. БСА взревел, и впился в моё левое колено. Я заорал и засучил ногами, насколько позволяло узкое пространство между сиденьями. Тут в борьбу включился Олаф. С криком: «Только не в моём пепелаце!», он начал бить БСА по рукам. Благодаря этому вмешательству мне удалось вырваться, и я тотчас же забился в дальний от водительского сиденья угол. Заметив такое, БСА громогласно зарычал и вцепился в застёжку ремня безопасности с явным намерением отстегнуться. Олаф снова принялся дубасить его по рукам. Я же активно лягался из своего угла, с равным успехом поражая конечности обоих друзей. БСА ревел, Олаф ругался, я орал, пепелац падал.

Так прошло некоторое время.

И тут мне в голову пришла гениальная идея. Перестав лягаться, я выудил из воздуха случившуюся неподалёку злосчастную берендейку, и протянул её БСА. Мой расчет оказался верен. Бросив попытки отстегнуться, БСА обеими руками схватил деревянную фигурку и прижал её к груди. Тогда я быстро наклонился вперёд, плюнул на застёжку ремня безопасности БСА и быстро растёр плевок пальцем.

— Ты чо творишь! — возмущенно воскликнул Олаф, потирая оттоптанные руки.

— Теперь он не сможет отстегнуться, — ответил я, снова забиваясь в свой угол. — Побрезгует!

— Потом отмоешь! Понял!

— Без проблем. Где у тебя топка.

— Не у меня, а у пепелаца! Сзади за сиденьями.

Я отстегнулся и перелез через спинку сиденья. Там действительно обнаружилась вполне приличная топка. Наклонившись, я открыл заслонку и заглянул внутрь. Внутри было темно.

— Олаф! — позвал я выпрямляясь. — Давай…

Тррресь! Моя голова встретилась с головой Олафа, как раз перелезавшего через заднее сиденье.

— ТВОЮ МАТЬ! — сдавленно воскликнули мы, разлетаясь в разные стороны.

Олаф повалился обратно на сиденье, а я снова очутился на полу возле топки.

— Ты дурак?! — возмущённо поинтересовался Олаф из-за спинки.

— А ты?! — тем же тоном ответил я, наблюдая, как по полу скачут, затухая, вылетевшие из моих глаз искры.

— Нахрена так резко вставать?!

— Нахрена без предупреждения лезть?!

— Я думал показать!

— Да чо я топку без подсказки не найду?!

— Ладно! Погоди, не выпрямляйся только! — более мирным тоном произнёс Олаф, и над спинкой показалась его голова, и потирающая её рука. — Чего хотел то?

— Берендейки, говорю, давай.

— А-а-а. Только они у меня в бардачке.

— Ну, придётся достать, — прокряхтел я, поднимаясь, и тоже потирая неоднократно ушибленную за сегодня черепушку.

— А там, этот! — Олаф кивнул на БСА.

— Ну, как-нибудь по стеночке, я не знаю.

Олаф подумал пару-тройку секунд.

— Щас.

Толстеньким ужом он переполз через спинку, оттеснил меня в сторону, и достал из дальнего угла сумку с инструментом.

— На! — и он протянул мне разводной ключ. — Бей его, если он попытается меня схватить.

— Я воль майн фюрер!

Олаф перелез обратно через заднее сиденье, потом перегнулся через переднее пассажирское и, открыв бардачок, начал передавать мне берендейки. Я принимал их и методично бил БСА то по одной, то по другой руке, когда он пытался перехватить очередную берендейку.

Когда последняя фигурка (кроме той, которую сжимал БСА) оказалась в заднем отсеке, Олаф снова перелез ко мне.

— Вот держи, — и он протянул мне зажигалку.

— Маде ин Чина, — прочитал я. — А кроме чинской, какой-нибудь другой нет.

— Нет.

Я поднял зажигалку на уровень глаз и потряс её. Вроде не пустая.

— И ещё Олаф… Какая-нибудь бумажка или ветошь промасленная имеется?

— Промасленная ветошь, — назидательным тоном начал Олаф, — входит в стандартную комплектацию любого отечественного пепелаца. На!

Я принял ветошь, запихал её в топку, и со словами: «Ну… Поехали!», чиркнул колёсиком зажигалки. Сверкнула искра, и… ничего не произошло! Я чиркнул ещё раз. И ещё! И ещё!!!

— ……. ЧИНА!!! — возопил я в отчаянии.

— Надо попробовать, может ветошь от искры примется, — заметил Олаф.

— О! Точно! — и я сунул зажигалку в недра топки.

Чирк! И чиркающее колёсико отвалилось и кануло в темноту.

— ……. ЧИНА!!! — возопили мы с Олафом.

— Ничего-о-о у вас не полу-у-у-учится! — донёсся замогильный голос с водительского сиденья. — Бог он всё ви-и-идит!

— Да заткнись ты! — рявкнул Олаф. — А в самом деле Переросликович! Чо делать-то будем?!

— Есть один способ, — обречённо произнёс я, и протянул ему давешний разводной ключ.

— И чего?

Вместо ответа я наклонился и сунул физиономию в топку.

— Бей по затылку! Чтоб искры из глаз!

— Ага! Понял! — ответил Олаф…

… И так саданул мне по черепушке, что я сразу отключился.

Дальнейшее отпечаталось в памяти весьма отрывочно. Помню как Олаф со слезами закидывает берендеек в топку. Помню жаркое пламя, жадно лижущее бок деревянной фигурки с хорошо знакомой надписью: «Казначейская деревянная скульптура Государственного банка Рулёзной Федерации. Ничем не обеспечена, но имеет собственную художественную ценность.» Помню тоскливый вой БСА. Помню, как мечется Олаф от топки к приборам и обратно. А потом навалилась тормозная перегрузка, и всё снова померкло.

Очнулся я оттого, что какая-то букашка весьма щекотно ползала по моему носу. Пришлось чихнуть. Голова тотчас же отозвалась тупой, ноющей болью. Застонав, я открыл глаза. Перед моим лицом колыхалась зелёная травинка. Вообще травинок было много. Целый луг. А за лугом поднималась зелёная стена леса. В лесу щебетали птички, а неподалёку кто-то громко рыдал. Я поднял голову. Рыдал БСА. Он сидел неподалёку скрючившись и прижимая к груди единственную уцелевшую берендейку, а по лицу его катились слёзы, которые сделали бы честь любому крокодилу.

Ржавая громада пепелаца возвышалась всего в нескольких шагах от моей лёжки. Что ж, учитывая вес моей тушки, приходится признать, что Олаф неплохо справился с задачей её перетаскивания. Кстати, а где он сам? Я сел и прислушался. Сквозь рыдания БСА доносилось шубуршание, исходящее из недр пепелаца. Хозяин осматривал машину после аварийной посадки. Произведя над собой нешуточное усилие я встал на ноги.

Шубуршание вдруг прекратилось, и в тёмном проёме пепелацевой двери возник Олаф с каким-то предметом в руках.

— Ребята, — каким-то потерянным тоном произнёс варвар. — А у меня… вот… было. С прошлого пикника осталось.

Я пригляделся. Предмет, который он держал в руках, оказался бумажным мешком с крупной диагональной надписью «Древесный уголь».

Я застыл как громом поражённый, не в силах произнести ни слова. И как знать, сколько бы я так простоял, если бы со стороны БСА не донеслось вдруг глухое (я бы даже сказал «утробное») рычание, заставившее меня обернуться.

Великий и Ужасный стоял на четвереньках, явно готовясь к прыжку. Глаза его были угрожающе сощурены, а рот по-звериному оскален.

— Я УБЬЮ ВАС!!! — взревел БСА и бросился в атаку.