Итак, всё началось с того, что БСА решил завести себе пепелац. И он завёл его! Раз… Другой… Третий… А потом пепелац заводиться перестал. Об этом и будет мой рассказ.

У меня зазвонил палантир.

Кто говорит? Волонтир?

Нет не Волонтир. И даже не его альтер-эго — Будулай. В маленьком лиловом шарике мобильного палантира отчётливо просматривался натюрморт, состоящий из бутылки «Каберне », солёных огурцов и банки консервированной фасоли — личный герб БСА.

Что ж, примем вызов! Может чего хорошего скажет.

— Йа! Йа! — по-туфтонски поприветствовал я друга, поднося палантир к уху.

— Привет Переросликович! У меня пепелац не заводится!

Та-а-ак! С хорошими новостями облом. Что-то будет дальше. Хорошо, если обойдётся без жертв!

Неспешной молнией я метнулся к купеческому центнеру «Семихолмич », где и произошла трагедия. Уныло торчащую на обочине ржавую громаду пепелаца не заметить было нельзя. Не менее унылый пепецвладелец восседал на ступеньках трапа, подперев подбородок кулаком. «Ну, хоть скульптуру ваяй! » — подумал я и окликнул его. Тотчас же оживившись, «наш дорогой БСА » бросился ко мне и стал яростно трясти мне руку, со всхлипом бормоча что-то про «спасение », про «для чего нужны друзья », и про «теперь-то к-а-а-а-ак полетим ».

— Ну, ладно! Ладно! — засмущался я. — Чего делать-то надо?

— Значит так! — мгновенно сменив тон на деловой, произнёс Великий и Ужасный. — Надо будет немножечко толкнуть.

— И всего делов? — обрадовался я. — Ща всё будет! Давай толкать!

— Нет. Толкать будешь ты. А я должен быть в кабине, крутить цапу.

— А-а-а-а. Тогда всё осложняется… А, впрочем не сильно! Залазь внутрь!

Радостно взвизгнув, БСА взлетел вверх по трапу, втянул его вслед за собой, и с гулким лязгом захлопнул дверь. С протяжным скрипом провернулся штурвал, надёжно запирая пепелацево нутро, а через несколько мгновений со стуком откинулся один из иллюминаторов, и из него высунулась кепка БСА.

— Ну что, готов?! — донёсся до меня его голос.

— Йа воль майн фюрер!

— Тогда толкай!

Я упёрся ладонями в ржавый бок и, крякнув от натуги, стронул летательный аппарат с места. Засвистели, заскрипели все три колеса, постукивая на трещинах и выбоинах дорожного покрытия. Захрустели мелкие камушки и комочки ссохшейся глины, традиционно покрывающие упомянутое покрытие.

Величаво покачиваясь на особо крупных ухабах, пепелац катился вперёд!

— Стоп, стоп, стоп! — раздался вдруг крик БСА. — Ты чего делаешь?!

— Как чего?! — возмутился я. — Толкаю!

— Куда ты толкаешь?!

— Туда!

— А почему туда?!

— А куда надо?!

— Вверх естественно!

— ЧЕГО?!!! — взревел я.

Кепка БСА тотчас же сменилась рукой, которая торопливо захлопнула иллюминатор. Некоторое время ничего не происходило. Затем как-то робко и неуверенно скрипнул штурвал на двери, и в приоткрывшуюся щель осторожно выглянул клетчатый кепкин козырёк.

— Понимаешь, — почти извиняющимся тоном произнёс он, — цапе, чтобы сцапнуть, нужно пересекать силовые линии гравитационного поля. А это возможно только при смене высоты.

— То есть толкать надо именно вверх.

— Ну, естественно, — к БСА быстро возвращалась его обычная уверенность. — И чем резче, тем лучше. Конечно, можно было бы толкнуть и вниз, если бы земля не мешала.

— А может того!.. Найти яму поглубже, и сбросить!

— Кого сбросить?

— Пепелац. Падая, он вместе с цапой будет замечательно пересекать эти твои сильные линии.

— Не сильные, а силовые. А ты подумал, что будет, если цапа не сцапнет до того момента, как пепелац достигнет дна.

— Да ничего не будет. Он ведь у тебя отечественный. Потом кувалдометром подрихтуешь, и всего делов!

— Да! Но там внутри буду я!

— Так ты пристегнись.

— Нет!.. Ну, или оставим это на крайний случай. А пока надо попытаться толкать вверх.

— Легко сказать, блин! Одному мне тут не справиться… Эй! — окликнул я пробегавшего мимо некрупного субъекта. — Ты кто?!

— Дракон в пальто! — огрызнулся субъект, и вознамерился бежать дальше.

— О! Дракон! — обрадовался я. — Ты то нам как раз и нужен! Ходи сюда.

Назвавшийся драконом подошёл, и я оглядел его повнимательней.

— Слушай… А ты точно дракон? Какой-то ты мелкий.

— Хочешь, хвост покажу? — и дракон принялся деловито расстёгивать ремень на джинсах.

— И-И-И-И не надо мне… свой хвост показывать! Я верю! Верю!

Пожав плечами, дракон оставил ремень в покое.

— Я, просто, того… болел в детстве, — пояснил он.

— Вот те на! — удивился я. — И я тоже болел! Получается, детские болезни у драконов и у хоббитов дают совершенно разные результаты!

— Так ты хоббит, что-ли!?

— А то! — не без гордости ответил я, задирая штанины на обеих ногах.

— Ага. Ага. Волосатость вполне хоббитская.

— Ну, вы как? Закончили? — весьма бесцеремонно прервал наш диалог БСА, всё это время стоявший в дверях пепелаца.

— А чего? — не понял я.

— Как, чего? А пепелац?!

— Никуда твой пепелац не денется… Без нас! Гы-гы!

Отпустив столь остроумное замечание, я вновь повернулся к дракону и ударил себя кулаком в грудь:

— Рыж Переросликович! Можно просто Рыж.

— БСА Великий и Ужасный! — представился БСА.

Дракон набрал в лёгкие побольше воздуха, саданул себя кулаком по рёбрам и… закашлялся:

— Коралл… Рюрикович… — прохрипел он, наконец.

— Все познакомились. Значит можно начинать! — безапелляционно заявил БСА и, хлопнув дверью, скрылся в недрах пепелаца.

— Чего начинать-то, — всё ещё слабым голосом спросил у меня Коралл Рюрикович.

— Ты на него не обижайся, — начал я пояснения. — У него просто сегодня неприятность приключилась. Пепелац, вон, не заводится. Толкнуть надо. А одному мне не справиться. Напарник нужен.

— Тебе, да не справиться? — удивился мой новоявленный напарник.

— Понимаешь… Есть одно обстоятельство, которое всё осложняет… Толкать надо вверх!

— КУДА?!!!

Я показал, куда.

— …… совсем?!

— А что делать? — я обречённо пожал плечами. — Или ты знаешь другой способ?

— Не-а.

Сбоку пепелаца вновь со стуком открылся иллюминатор, и кепка БСА, исполненным недовольства голосом хозяина, прокричала:

— Ну, чего там опять?!

— Да сейчас! Сейчас! Инструктаж только проведу!

Иллюминатор негодующе захлопнулся, а я вновь повернулся к Кораллу Рюриковичу.

— Значит так. Толкать… То есть, поднимать… будем с разных сторон, чтобы не нарушать равновесие. На три-четыре. Всё понятно?

— Ага.

— Значит, занимаем позиции.

Мы разошлись по разные стороны пепелаца. Наклонившись, я заглянул под днище цапокрылой машины.

— Готов, Рюрикович?

— Йа, йа! Натюрлих! — донеслось с той стороны.

— Ну, тогда… Три-ЧЕТЫРЕ!!!

И я, зажмурившись и кряхтя от натуги, что было сил, потянул пепелац вверх.

Вся тяжесть отечественного машиностроения навалилась на меня. Она давила на руки, плечи, спину, ноги. Она силилась вжать меня в землю, разорвать мышцы и сухожилия, выдернуть кости из суставов, переломить позвоночник. Но я не сдавался! И, неожиданно для самого себя, ощутил, что тяжесть уступает, и пепелац медленно идёт вверх! Осознание этого придало мне ещё чуток сил, которые я вложил в последний рывок…

Тяжесть вдруг пропала совсем, а мгновение спустя, раздался гулкий металлический грохот.

Я открыл глаза. Прямо передо мной, в клубах дорожной пыли лежал опрокинутый пепелац. Все три стойки шасси торчали в мою сторону, напоминая руки, протянутые то ли в мольбе, то ли в желании придушить обидчика. Выразив своё отношение к ситуации несколькими, весьма ёмкими, терминами, я вдруг услышал с той стороны несчастной машины какие-то булькающие звуки.

«……., — мелькнула мысль, — Коралл Рюрикович! »

Обежав пепелац, я узрел напарника. Дракон Коралл Рюрикович валялся на земле в позе эмбриона и ПОГИБАЛ от беззвучного хохота. Он захлёбывался, он давился хохотом, не в силах совершить даже малюсенького вздоха. Я заметался, не зная как поступить. Меж тем малиновое лицо бедолаги начало приобретать синюшный оттенок.

Не придумав ничего лучше, я пнул его в рёбра.

Выпустив из ноздрей клуб чёрного, маслянистого дыма, Рюрикович с рёвом взлетающего бдыдыщдировщика втянул в себя живительный воздух.

— СПАСИБО! — проревел он на вдохе.

— Обращайтесь, — ответил я, протягивая руку.

И тут изнутри пепелаца раздались глухие удары. Услышав их, Рюрикович скрючился в новом приступе хохота. Я занёс ногу для удара.

— Не… на… да! — рыдающим голосом выдавил дракон. — Я в… нор…ме!

Усадив его на землю, я обежал вокруг пепелаца. Так и есть! Машина лежала дверью вниз. Забежав сбоку, я упёрся плечом в ржавую обшивку и перекатил пепелац так, чтобы дверь оказалась вверху. В процессе перекатывания внутри что-то глухо плюхалось, звенели какие-то мелкие детали, хрустел гравий. А затем раздался скрип слегка погнувшегося штурвала, дверь, превратившаяся в люк, со стуком откинулась, и из недр пепелаца полез слегка помятый БСА. Действия свои он сопровождал речью, каковая была длинна, проникновенна, исполнена всевозможных эпитетов, гипербол, и всяких прочих аллегорий, а также демонстрировала широчайшие познания Великого и Ужасного в области анатомии, физиологии и половых извращений.

— А? — с гордостью кивая в сторону БСА, спросил я Рюриковича.

— АГА! — восхищённо ответил последний.

Наконец пепецвладелец иссяк, и вопросительно уставился на нас. Мы молча смотрели на него. Так прошло некоторое время.

— Ну, так ЧТО?! — не выдержал, наконец, БСА.

— В смысле? — не понял я.

— ИЗДЕВАЕТЕСЬ?!!! ДА?!!! ……..!!!! ……..!!!! ……..!!!! ……..!!!!

— Слушай, — наклонился я к Рюриковичу. — Ты понял, чего он от нас хочет?

— По-моему, он хочет от нас …….., …….., …….., а потом ещё и ……...

— Не! Я этого делать не буду! Меня вообще сюда вызвали пепелац толкать!

— Ну, так и толкай! — взвизгнул БСА.

— Так бы сразу и сказал! А то ишь чего удумал! …….. ему подавай!

Ухватившись за искусственные и естественные неровности в крыше пепелаца, мы с Рюриковичем попытались вернуть машину в вертикальное положение. Но получилось только приподнять, после чего означенные неровности вырвались из наших рук, и пепелац вернулся в горизонтальное положение, едва не отдавив нам ноги. Мы переглянулись, и сунули руки под нижний край.

— Три-ЧЕТЫРЕ!!! ГЫТЬ!

— ХАСЯ!!!

И вновь тяжесть отечественного машиностроения… Впрочем вы уже в курсе. Пепелац — не спичечный коробок. Чтобы поднять его, одного желания мало. Да тут и двух-то желаний оказалось недостаточно! Мы с Рюриковичем кряхтели, рычали и пыхтели. У него из носа шёл дым, а у меня лились сопли. БСА же бегал вокруг, подбадривая нас криками: «Так! Взяли пепелацик и па-нес-ли… то есть, поставили! Стоп! Стоп! Стоп! Вы как ставите?! Да вы ваще не ставите! Взяли ещё раз! » Всё это что-то напоминало мне. Что-то виденное в детстве, или во сне. В мозгу крутилась какая-то, подобающая случаю, фраза. И вот, в очередной раз почувствовав, что пепелац вот-вот вырвется из рук, я хрипло простонал:

— Осторожно Юрич!

Рюрикович тут же бросил пепелац, и металлическая громада в очередной раз грохнулась наземь. Тяжело дыша, я согнулся и, уперевшись ладонями в колени, потряс головой.

— Ты чего? — зыркнув одним глазом на дракона, спросил я.

— Как ты меня назвал?

— Как? Кого?

— Вот только что, когда пепелац тянули, ты что сказал?

— А я знаю? Я в состоянии аффекта был!

— Ты меня Юричем назвал!

— Чо, реально?

— Ага!

— С чего бы?

— Есть у меня одна версия. Тебе кошмары снятся? Ну… как будто вот ты просыпаешься в каком-то другом мире. Там всё вроде как у нас… Но не как у нас. И просыпаясь ты знаешь, что вот вчера была тяжёлая работа, и сегодня будет, и завтра тоже. Всегда! И от этого никуда не деться!

— Блин! Ты откуда знаешь?!

— А потому, что мне как раз такие кошмары снятся! И я… вернее тот я… ну, который живёт в том страшном мире… и который, вроде бы как вместо меня там… но как бы и я… Тфу, блин! Мозги вывихнуть можно! Короче во сне он, или я… МЫ! Мы знаем чувака, похожего на тебя! Его Сан Санычем зовут!

— Точно! Точно, блин! И я… ну… тот я… того чувака, который ты, там знаю! То-то мне твоя физиономия знакомой показалась! А зовут тебя… то есть, его — Кирилл Юрьевич!

— Вы, вообще, мой пепелац поднимать собираетесь?! — со свойственной ему тактичностью прервал наш диалог БСА.

— Погоди ты! — отмахнулся я. — Не видишь, перекур у нас!

— Вы ещё перепой тут устройте, — недовольным тоном проворчал БСА.

— А чё, есть? — встрепенулся мой напарник.

Издав рыдающий стон, Великий и Ужасный убежал осматривать свою машину.

Я же сел в теньке, отбрасываемом корпусом пепелаца, и кивком предложил Рюриковичу присоединиться. Упав рядом, и порывшись в рюкзачке… Как? Я не говорил вам, что у Рюриковича был рюкзачок? Нет? Ну, так вот сейчас говорю!.. Порывшись, значит, в рюкзачке, он извлёк серебряный портсигар, достал из него сигарету, сунул в рот… и смачно разжевал. Проглотил, рыгнул и протянул портсигар мне. Я отрицательно покачал головой и вернулся к прежнему разговору:

— Так чо ты за эти кошмары думаешь?

— А чо тут думать-то? У меня дружок есть. Бигбосом Предаторовичем кличут. Так он мне всё популярно, на пальцах, объяснил. Ты про параллельные миры слышал?

— Ага.

— Так вот, это не про них. Тот мир, который мы во сне видим, этот мир по отношению к нашему строго перпендикулярен! А перпендикулярные миры, как и перпендикулярные линии пересекаются! Причём в одной единственной точке! И через эту точку в наш мир из того что-нибудь попадает, а из нашего в тот! В том мире у нас у всех двойники есть. И вот во сне происходит обмен информацией. Во сне же всякое бывает!

— И не говори! Такого порой насмотришься! Особенно страшно про эту… как её?.. Про школу, во!

— Ой! Ну, вот зачем ты мне напомнил!

— Перекур закончен! — опять вовремя напомнил о себе виновник наших нынешних страданий.

— Айн момент! Ещё один вопрос Рюрикович. А ты чо ржал-то, когда тебя чуть пепелацем не придавило?

— Гы-гы! — гыгыкнул Рюрикович. — Да, понимаешь, мысля дикая в голову пришла. Эта, типа, ниху… ничего себе, какая приключилась! Это ж надо, столько дури иметь!

— Понятно, — улыбнулся я и, встав, обратился к БСА. — Значит так. Вдвоём мы, как видишь, не осилим. Так что предлагаю тебе тоже поучаствовать.

— Ага! — взвился Великий и Ужасный. — Как ронять, так в одиночку! А как обратно ставить, так помогай?!

— Ну, извини! Ну, так получилось! Ну, сам не ожидал, честное слово! И потом, мы уже притомились. Как ты думаешь, сможем ли мы теперь без посторонней помощи этот твой агрегат поставить, если мы и свеженькими-то с этой задачей не справились?

БСА с недовольным видом пожевал губами, и молча пристроился слева от меня. Втроём мы наклонились, ухватились…

— Готовы?

— Да!

— ТРИ-ЧЕТЫРЕ! ГЫТЬ!!!

— ХАСЯ!!!

И мы в шесть рук, шесть ног и три спины потянули пепелац вверх.

И вы знаете?.. Получилось! Да так лихо получилось, что многострадальная машина едва не опрокинулась в противоположную сторону. Однако, шустрый Рюрикович стремительным домкратом прошмыгнув под ржавым днищем, с риском для жизни и здоровья удержал кренящуюся махину.

БСА радостно взвизгнул, и, проникнув внутрь пепелаца через дверь, бывшую недавно люком, чем-то там загремел. Мы же с Рюриковичем снова присели в тенёчке.

— Да-а-а, — протянул я. — Что же нам теперь делать-то?

— А чё?

— Ну, как «чё »? Поднять-то мы его подняли… Ну, а заводить?

— А-а-а. Эта да… А может того… Ты с одной стороны, поднимать будешь, а мы с БСА с другой?

— А цапу кто крутить будет?

— Ах да, цапа… А может ещё кого позовём?

— Думаешь, поможет? Вот так вот резко вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз?

— Другого способа нет, — раздался над нами голос Великого и Ужасного.

Мы подняли головы. Пепецвладелец строго смотрел на нас, высунувшись из иллюминатора. Примерно так Кролик смотрел на пришедших к нему в гости, Вини-Пуха с Пятачком.

— Не, — возразил я ему. — Надо придумывать другой способ.

— Какой, другой? Сбрасывать в яму не дам! К тому же, если он не заведётся, то, как его потом из ямы доставать?

— Не, ну зачем в яму? Можно, скажем, по склону скатить. Только склон нужен повыше, да покруче. О-о-очень крутой и о-о-очень высокий. Такой, чтобы…

И тут меня как громом поразила внезапная, гениальная в своей простоте, но не сулящая при этом ничего хорошего, догадка. Увидев вытаращенные глаза друзей, я понял, что эта же догадка посетила и их головы. Ни слова, ни говоря, мы синхронно повернулись в одну и ту же сторону. Туда, где далеко-далеко над верхушками самых высоких деревьев гордо вздымала свои белоснежные склоны Великая Гора.

— Ну, вы… это… — хрипло выдавил я. — Смерти моей хотите.

— Заметьте, — почти так же хрипло ответил БСА. — Не я это предложил.

Из последних сил я толкнул ржавый бок. Пепелац сдвинулся ещё на несколько сантиметров. Ноги подкосились, и моя тушка мягко шлёпнулась в белую, крупитчатую субстанцию. Крупинки неприятно кололи щёку, и однозначно пачкали её, как, впрочем, и одежду, но мне было уже всё равно. Рядом со стоном рухнул Рюрикович. Из своего положения я не мог видеть его… да и не хотел, в общем-то.

— Добейте меня, — простонал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Со стороны Рюриковича послышался шорох, а потом, шмяк, что-то холодное и явно металлическое упало мне на шею. Я недовольно замычал, и оно убралось. И снова, шмяк. Я снова замычал. Шмяк. Пришлось повернуть голову. Напарник стоял на коленях, занося надо мной агромаднейший мачете. Лицо его было перекошено гримасой нечеловеческого усилия, это же усилие отражалось в глазах, на покрытом бисеринками пота лбу набухли вены. Вот руки его задрожали и бессильно рухнули вниз, увлекая зажатый в них мачете.

Шмяк.

Это усилие было последним, и Рюрикович завалился на бок.

— Извини, — еле слышно выдохнул он.

— За что? — ничуть не громче простонал я.

— Добить… не получается.

— И это… И хорошо.

— Ну, ты же сказал…

— Это я так… Фигурально…

— Как, как?

— Ну, типа, не всерьёз.

— А-а-а-а… — как-то разочарованно протянул Рюрикович.

Он хотел добавить что-то ещё, но тут со скрипом открылась дверь пепелаца, и на пороге возник БСА.

— А почему мы остановились? — бодрым, хоть и недовольным голосом осведомился он. — Ну, чего развалились? Пепелац сам не полетит!

Не сговариваясь мы с Рюриковичем глухо зарычали и медленно поползли в сторону Великого и Ужасного, который, как вы, наверное, поняли, не принимал участия в толкании, мотивируя это тем, что «кто-то же должен рулить ».

— А! Так вы устали! — воскликнул БСА, двумя руками пытаясь захлопнуть неожиданно заклинившую дверь.

Мы приближались. Я, весь в белом (включая рожу), и Рюрикович, тоже изрядно испачканный, да ещё и волочащий за собой мачете.

— Ребята! Так вы бы отдохнули! Я ж разве против?! — в голосе БСА прорезались панически-истерические нотки. — Да, что ж ты никак не закры…

Тут дверь, наконец, поддалась усилиям хозяина и захлопнулась, едва не прищемив наши с Рюриковичем носы. А так как усилия, приложенные хозяином, были нешуточные, то и захлопнулась она так, что у меня заложило уши, а стекло в ближайшем иллюминаторе пошло трещинами.

— Отдыхаем, — сказал я.

Солнце медленно клонилось к горизонту. Свесив ноги, мы втроём сидели на краю обрыва, и пили чай из термоса, который обнаружился в рюкзачке Рюриковича.

Пред нашим взором расстилался пейзаж настолько красивый, насколько вообще может быть красив пейзаж знакомый с детства, ставший родным. Внизу и дальше, до самого горизонта поля и луга чередовались с лесами и перелесками. Тут и там виднелись озерки различной степени кислотности, а так же всякие населённые пункты, типа деревень и садоводческих товариществ. В одной стороне торчали крыши центральной части Погребенска и Старлянской слободы, в другой домишки Семихолморецкого квартала, а также трубы завода по производству цементных облаков со скромным названием «Титан ». Центральную же часть всей композиции занимал восхитительный, невероятный и бесподобный Алхимический Комплекс. На его территории приземистые серые коробки цехов чередовались с высокими, прихотливо изогнутыми силуэтами труб. Над этим великолепием витали облака разноцветного дыма, создавая атмосферу непрекращающегося праздника. И всё это сплетала воедино в меру густая сеть дорог, дорожек и тропинок.

— Как, всё-таки красива наша саванна с высоты птичьего помёта! — прослезился я, слушая, как по далёкому караванному пути грохочет очередной бронепоезд.

— Да! — согласился со мной Рюрикович. — Даже матом ругаться не хочется!

— Таки, да, — согласился БСА, которого мы простили за то, что пока мы отдыхали, он героически отгонял стервятников.

— А кто-нибудь знает, сколько щас времени?

— Без фюнфнадцати фюнф! — на чистом тувтонском ответил мне Рюрикович, посмотрев на солнце.

— Ну, что ж, — бодро сказал я, возвращая ему крышку от термоса, служившую нам кружкой. — Можем нАчать!

— УРА! — возопил БСА вскакивая, подбирая подстилочку, на которой сидел, и, устремляясь к пепелацу.

— Стоп! — крикнул тут Рюрикович. — Погодите.

Мы с БСА остановились и вопросительно уставились на него. Он же, порывшись в рюкзачке, извлёк оттуда шлем древнекозловского катафрактария (ну тот, который с бармицей во всю морду, только глаза наружу торчат, за что в народе такой фасон прозвали «маски шоу ») и протянул его Великому и Ужасному:

— Вот. Одень на всякий случай.

— Я думаю, лучше, всё-таки, одеть на голову, — вставил я.

— Умный, да?! — угрожающе спросил Рюрикович.

— Нет, нет! — со всей возможной убедительностью воскликнул я, осознавая, что из рюкзачка вместо шлема вполне может появиться мачете. — А это тебе зачем?

— Шлем-то? А я с ним без парашюта прыгаю.

Пока мы так беседовали БСА, нахлобучив шлем прямо на кепку, забрался в пепелац и, высунувшись из лобового иллюминатора, крикнул:

— У меня всё готово!

— Пристегнуться не забудь, — напомнил ему Рюрикович, обходя вместе со мной пепелац.

— Само собой! — радостно воскликнул пепецвладелец, и скрылся.

С громким стуком захлопнулся иллюминатор.

Я оглянулся, мысленно оценивая предстоящее мероприятие. Оно представлялось мне не сложным. Перед тем, как иссякли наши силы, мы подкатили пепелац почти к самому обрыву. До края оставалось никак не более тридцати восьми попугаев достаточно ровной и плотной поверхности. Ну, что ж… Столкнуть мы его столкнём. А там будь, что будет.

— Готов? — спросил я у напарника-дракона, упираясь ладонями в шершавый холодный металл.

— Йа, йа! Натюрлих! — ответил тот, выпуская из ноздрей два дымовых облачка.

В тот же момент БСА дал три зелёных свистка вверх!

Кряхтя и рыча, мы сдвинули пепелац с места, и через несколько шагов цапокрылая машина, величаво перевалив через край горизонтальной площадки, устремилась вниз по склону, всё более ускоряясь. Тяжело дыша, мы смотрели ей вслед.

— Хорошо… идёт… — выразил я своё мнение.

— Не сглазь, — посоветовал Рюрикович.

— Да нет, действительно хоро… АЙ!

— ОЙ!!!

— ЭЙ!!!

— УЙ!!!

— АХ!!!

— ОХ!!!

— ЭХ!!!

— УХ!!!

— ДА КАК ЖЕ!!!

— ДА ЧТО ЖЕ!!!

— ДА ЗАЧЕМ ЖЕ!!!

— ДА ЗА ЧТО ЖЕ!!!

— Вс-с-сё, — убитым голосом констатировал я.

— Пипец котёнку, — согласился Рюрикович.

Выпученными от ужаса глазами мы с напарником наблюдали, как далеко внизу, в клубах белой пыли, медленно перекатывается, успокаиваясь, ржавая туша пепелаца. Сейчас цапокрылая машина как никогда напоминала пресловутое «ведро с болтами ».

— Чо будем делать? — спросил, наконец, Рюрикович.

— Надо подумать… Так… Сначала, я думаю, надо спуститься и стереть с корпуса пепелаца наши отпечатки пальцев… Надо ещё тут со следами обуви что-то сделать. Блин! И не только тут, но и по всей горе проверить. Так… Как ты думаешь, много народу видело, что мы толкаем пепелац?

— Не знаю. Занят был. Но думаю много. Мы ж через весь город его толкали.

— Это плохо! Это очень плохо! Нас может спасти только то, что мы, когда толкали, особо головами не крутили, а всё больше в землю смотрели. Нужно будет изменить внешность. Сначала наклеить, а потом отрастить усы и бороду. Можно побриться на лысо. В общем, постараться изменить внешность, чтобы не быть похожим на свой фоторобот. Да! И от этой одежды придётся избавиться! Чтобы в случае обыска засвеченных шмоток не нашли. Да они и грязные, блин! Однозначно избавляться! Но сначала от этой белой пакости прополоскать, чтобы по городу не светиться. А то заявимся, все в белом, нате, смотрите, мы только что с Горы!

— Погоди, погоди! — воскликнул вдруг Рюрикович. — Я знаю, кто видел, как мы толкали пепелац!

— Кто?!

— Ты видел, как я толкаю, а я видел, как толкаешь ты!

— Точно! — воскликнул я, и, пригнувшись, начал обходить дракона так, чтобы у того за спиной оказался обрыв.

В ответ на это, мой противник оскалился, и, сунув руку в рюкзачок, потянул оттуда мачете.

И тут далеко внизу раздался, приглушённый расстоянием, протяжный скрип. Забыв о назревшем было конфликте, мы бросились к обрыву. Скрипела открываемая пепелацева дверь, которая, во второй раз за сегодня, превратилась в люк. В открывшемся проёме копошилась крошечная фигурка БСА. Живого, и с виду вполне здорового! Выбравшись на обшивку, несчастный пепецвладелец сел, свесив ноги в дверь, и пригорюнился настолько отчётливо, что видно было даже с такого расстояния.

— УРРРААА!!! — заорал я.

— УРРРААА!!! — заорал Рюрикович.

— МАМААААААААА!!! — заорали мы вместе, когда под нами осыпался изрядный кусок склона, и мы полетели вниз.

— АЙ! АЙ! ОТПУСТИ! — возопил БСА, вырываясь.

Я разжал пальцы, и Великий и Ужасный опрокинулся на спину. Виной всему был шлем. Спасая, в процессе спуска с горы, жизнь и здоровье нашего друга, замечательное изделие древнекозловских оружейников изрядно деформировалось, и теперь никак не желало слезать с головы своего нового носителя.

— Тут надо технически, — с умным видом заметил Рюрикович.

— Да тут как бы хирургически не пришлось! — ответил я, отдуваясь.

— Не хочу хирургически! Хочу технически! — отчаянно воскликнул наш несчастный друг.

— Ну, можно тебя охладить, а шлем нагреть, — предложил я. — Тогда шлем легче пойдёт.

— Нихачу-у-у!

— Да ладно тебе, — бросил мне Коралл Рюрикович, осматривая проблемное место. — Тут вот венец погнулся, и уши прижал. И наносник чуток вдавился. Был бы какой-нибудь бацинет, прости господи, с забралом хундсгугель, тогда только автоген. А так, может, смазочкой обойдёмся. Есть у тебя смазочка?

Последний вопрос был адресован БСА.

— Там сзади машинный маргарин должен быть. В промасленной бумажке и в пакетике.

Дракон быстро слазил в пепелац и вернулся с пакетиком. Нарезав подтаявший маргарин, мы задрали бармицу и щедро напихали его под венец. Потом я, не взирая на жалобные вопли Великого и Ужасного, крепко сжал шлем обеими руками, провернул его туда-сюда, чтобы маргарин разошёлся, и резким движением сдёрнул с головы.

Ошеломлённо поморгав глазами и покрутив головой, БСА вдруг вскочил, и, не попадая в ноты, зато душевно, пропел:

Я свободе-е-ен, словно птица в небесах.

Я свободе-е-ен. Я забыл, что значит страх.

Однако тотчас же грустные думы вновь завладели его сознанием:

— А пепелац мой так и не полетел, — печально произнёс он, и, подойдя к лежащей машине, стал нежно гладить металлический бок. — Надо бы его поднять.

Втроём мы вновь поставили пепелац на шасси и, рассевшись на ступеньках трапа, стали думать, как быть дальше, ибо перспектива толкать тяжеленную железяку до пепецсервиса, воодушевляла нас с Кораллом Рюриковичем чуть менее чем никак. Ничего не придумывалось. Но вот, спустя какое-то время, означенный выше Коралл Рюрикович начал как-то подозрительно ёрзать и покряхтывать. Выждав немного, я повернулся к нему и сказал:

— Тебе по нужде, или придумал чего? Если придумал, то выкладывай. А если по нужде, то вон кусты.

— Да, есть тут одна мыслишка… — начал дракон, но осёкся, и принялся опасливо оглядываться.

— Ну! — поторопил его я.

— Короче… Только вы должны будете поклясться самым дорогим, что никому не расскажете.

— Чтоб я жил на одну зарплату, если кому-то расскажу! — выдохнул БСА.

— Век картошки не видать! — принёс я свою самую страшную клятву.

— Ладно, — согласился Рюрикович. — Так вот… Когда я работал в лифтремонте…

— Погоди, погоди! — прервал его я. — Ты в лифтремонте… ЧТО?...

— А… Да… Извините… — смущённо заулыбался Рюрикович. — Это я так… Сон с явью смешался… Так вот, когда я развлекался в лифтремонте, я разгадал Главный Лифтовой Принцип!

И дракон торжествующе уставился на нас.

— И? — спросил его БСА.

— Вы не поняли? — удивился Рюрикович.

— Не-а, — покачал я головой.

— Щас объясню. Какая главная деталь в лифте?

— Двери открывающиеся! — сказал я.

— Шахта, кабина, трос, лебёдка, противовес, провода, реле, пускатели, — перечислил БСА.

— Не-а, — с явным удовольствием изрёк Рюрикович. — Главное в лифте… — тут он воздел вверх указательный палец, — КНОПОЧКИ!

— Как так? — удивились мы с БСА.

— А вот так! Я сам много раз видал. Залезешь в машинное отделение, а там ни лебёдки, ни троса, шкафы все пустые стоят. Всё уже давно украдено и пропито! А лифт ездит! Спрашивается, почему?! Потому, что КНОПОЧКИ!.. Ну, вот сами прикиньте. И кабина у лифта есть, и лебёдка с тросом, и в шкафах релюшки всякие с проводками… А КНОПОЧЕК НЕТУ!!! Поедет такой лифт? Да нет, конечно же! Вот этот-то секрет гильдия лифтовиков больше всего и охраняет. Поэтому я и попросил вас поклясться, что не разболтаете. Потому, что если гильдия узнает, что я её секрет кому-то постороннему рассказал, и мне, и тому, кому я рассказал долго не прожить. В первом же лифте несчастный случай с летальным исходом произойдёт!

— Летальный, это от слова летать? — спросил я.

— И от него тоже.

Признаться, я ничего не понял, но тут подал голос БСА:

— То есть ты хочешь сказать, что если к пепелацу прикрепить кнопочки, то он сможет, как лифт подниматься?

— Да! Только кнопочки должны быть не любые, а лифтовые.

— Да где ж мы их возьмём?! — в отчаянии воскликнул Великий и Ужасный.

— У меня, конечно же, — с гордостью ответил Рюрикович.

Затем он сунул руки по локоть в рюкзачок и принялся там активно шурудить. Пошурудил, нахмурился, и погрузил руки в рюкзачок по самые плечи. Опять пошурудил. Опять нахмурился. Сунул вслед за руками голову. Ещё пошурудил. Вынырнул из рюкзачка и, повернувшись ко мне, бросил:

— Держи меня!

— Как держать-то?

— Нежно! — ответил Рюрикович, и нырнул в рюкзачок по пояс.

Я едва успел ухватить его за ремень. Рюкзачок был явно не прост. Если бы он был прост, то Рюрикович должен был пробить дно, и копаться руками в земле. Решив проверить, я поднял рюкзачок, не вынимая владельца.

— Ты чо там делаешь?! — заорал Рюрикович.

— Проверяю одну догадку. Типа экскремент, — ответил я, заглядывая под низ.

Так и есть. Дно целое. Значит рюкзачок изнутри больше, чем снаружи. Полезная вещица.

— Поставь на место! — потребовал из недр рюкзачка Рюрикович.

Я подчинился, после чего обратился к БСА:

— Будь добр, посмотри, там название фирмы нигде не написано?

— Написано, — ответил Великий и Ужасный, и громко прочитал, — JIN HUI DA.

— Надо будет запомнить, — сказал я, перехватывая пояс Рюриковича другой рукой. — Может пригодиться… Хотя… Маде ин Чина, что ли?

— Ага.

— Тогда нет! — отрезал я, с содроганием вспоминая чинскую зажигалку Олафа.

В этот момент из рюкзачка раздался долгий деревянный скрип, сменившийся грохотом, звоном и криком Рюриковича:

— Тяни!

Рывком вытащив дракона из недр изделия чинских мастеров, я положил его на землю, и спросил:

— Ну, как?

— Вот! — и Рюрикович с чрезвычайно довольной физиономией показал самые настоящие лифтовые кнопочки.

— Дай! — БСА в нетерпении вырвал кнопочки из рук (или лап?) дракона, и скрылся в пепелаце.

— А там чо? — спросил я, кивая на рюкзачок.

— А! — Рюрикович махнул рукой. — Ерунда. Стеллаж опрокинул. Потом приберу.

Он встал, отряхнулся, и застегнул молнию на рюкзачке. Тут в двери пепелаца появился БСА с кнопочками в руках.

— А как? И куда? — недоумённо спросил он.

— Э-э-э… Не всё так просто, — с довольным видом ответил ему наш, сведущий в лифтремонте, дракон. — Тут умеючи надо!

— Я, дипломированный станкостроитель! — обиделся БСА.

— Как, как? Станкостроитель? — изумился Рюрикович. — А чо с танка можно построить? С танка только ломать хорошо!

— С танка строят не «что-то », а «кого-то »! — высокомерно изрёк БСА.

— А-а-а. Тады ой! — согласился Рюрикович, поднимаясь в пепелац, и беря из рук Великого и Ужасного лифтовую принадлежность. — Только с кнопочками это не поможет. Тут главное корочки соответствующие иметь. Ну, и слова знать заветные… матерные. И вот если корочки у тебя есть… у меня есть, кстати… и слова ты знаешь, то можно эти кнопочки… да хоть на жвачку лепить! Ну, вот так к примеру. ……., …….., ………, ……..., в ……. через ………, и …….., ………! Всё! Можно пользоваться.

Стоя у подножия трапа, я увидел, как вытянулось лицо БСА. Пепецвладелец молча смотрел на стену в том месте, где только что работал Рюрикович. Сам дракон-лифтремонтник стоял рядом, и ухмылялся. Я поднялся по трапу и, сунув голову в дверной проём, поглядел на то место, куда смотрел БСА. На стене возле двери примерно на уровне груди висели прилепленные Рюриковичем кнопочки. Не знаю, на что он их прилепил (может и правда на жвачку), но выглядели они так, как будто висели здесь уже давно, и вообще как будто, так и должно быть.

— И что? — подал, наконец, голос БСА. — Хочешь сказать, что всё будет работать.

— Однозначно! — весело воскликнул Рюрикович. — Жмёшь на последний этаж… Какой тут у нас, к стати? Двадцатый! И пепелац поднимается! Потом кнопочки отрываешь… я их не сильно закрепил… пепелац перестаёт быть лифтом и начинает падать, знай только цапу крути!

— А как я их из кабины оторву? Цапа-то в кабине! А они-то здесь!

— Ну, можно верёвочку привязать. А можно с ассистентом.

— Я ассистент плохой! — выкрикнул я, заметив, что все смотрят на меня.

— Зато отрывальщик, наверняка, хороший, — возразил Рюрикович.

— НЕТ! Я уже однажды падал в пепелаце! Больше не хочу! У меня эта!.. Психованная травма!

— Психическая, — поправил БСА.

— У меня, психованная! И вообще если дело так пошло, то лучше я в сервис его откачу!

— А денег на ремонт тоже ты мне дашь?

— У меня нету! Может у Рюриковича есть! И вообще можно кого-нибудь ограбить и убить… или убить, а потом ограбить!

Прошу вас понять меня правильно. Вообще-то я такими делами не занимаюсь, но в тот момент, клянусь, был готов на всё, лишь бы не очередное падение в цапокрылой машине. Ну, и денёк в целом выдался не из лёгких. Совокупность факторов, так сказать.

— Да ладно, — примирительно сказал Рюрикович. — Не хочешь, не надо. Я могу поассистировать. Тем более что, как я уже говорил, у меня имеется опыт прыжков без парашюта. А тут такая возможность. Да и с тобой может не подняться, перегруз и все дела.

Такой расклад устроил всех. Отбежав подальше, я развернулся и помахал рукой друзьям, стоявшим в дверном проёме пепелаца. БСА втянул трап, и Рюрикович, с криком «Поехали! », нажал невидимую с моей позиции кнопку. Пепелац вздрогнул, а затем медленно и торжественно пополз вверх. Продолжая махать, я смотрел, как цапокрылая машина поднимается всё выше и выше. Друзья махали мне в ответ. Наконец летательный аппарат, временно превращённый в лифт, остановился прямо в воздухе, достигнув, видимо, высоты двадцатого этажа.

Счастливый от того, что не нахожусь сейчас ТАМ, я перестал махать и, глядя из-под ладони, с любопытством ожидал, что же будет дальше. В проёме пепелацевой двери по-прежнему стоял, едва различимый с такого расстояния Рюрикович. Кажется, он что-то говорил внутрь пепелаца. Наверное, давал последние инструкции. Я поёжился. Как бы эти инструкции и вправду не стали последними для него и БСА. Однако я тут же отогнал эти мысли. Рюрикович мало того, что дракон, так ещё и прыгун без парашюта. А у БСА кроме пристяжных ремней наверняка ещё и подушки безопасности имеются, пуховые или поролоновые, других в отечественные пепелацы не кладут. Впрочем, некоторое беспокойство всё равно имело место. Ведь пепелац, если не заведётся, превратится в груду металлолома. А если пепелац превратится в груду металлолома, БСА может с собой чего-нибудь нехорошее сделать… или с нами, что ещё хуже.

Не известно, до чего бы я ещё додумался в томительном ожидании начала операции, но тут фигурка Рюриковича совершила резкое движение рукой, и, выпрыгнув в дверь пепелаца, устремилась к земле. Следом за ней (фигуркой, я имею в виду) устремился пепелац. Рюрикович летел плашмя, растопырив руки-ноги в разные стороны, а потому более тяжёлый пепелац, которому не мог помешать какой-то там воздух, довольно быстро догнал и перегнал его. Судя по ощущениям, от этого зрелища у меня внутри образовалась пустота, которая начала втягивать меня в себя. Увлекаемый этой пустотой, у меня подобрался живот, голова сама собой ушла в плечи, согнулась спина, а ноги стали какими-то ватными. Не смотря на это, я вывернул шею и одним глазом наблюдал за развитием событий.

Пепелац уверенно падал, намного обогнав растопыренного Рюриковича. И в тот момент, когда я уже твёрдо решил, что чуда не произойдёт, цапокрылая машина взрывоподобно чихнула выхлопом и зависла, не долетев до земли всего несколько метров. Ударная волна сбила меня с ног, но я всё равно увидел, как, мгновение спустя, в землю впечатался Рюрикович, выбив небольшое облачко пыли.

Поднявшись на слабые от всего пережитого ноги, я приковылял к месту падения Коралла Рюриковича. В результате этого падения в земле образовалась ямка в форме распластанного Коралла Рюриковича, скрывавшая означенного Коралла Рюриковича почти целиком. Над землёй торчала только рука с зажатыми в ней лифтовыми кнопочками.

— Ну, ты как в целом? — с тревогой в голосе спросил я, склоняясь над неподвижным телом.

— М-м-м-м-м-м, м-м-м-м! — промычало тело.

Потянув за рюкзачок, я попытался поднять дракона. Однако не тут-то было! Тогда я ухватился второй рукой за ремень и с громким «чпоком » выдернул нашего экстремала из пробитого им углубления.

— Фпафыба! — поблагодарил он, делая глубокий вдох.

— АААА! Что у тебя с лицом!?

— Это не лицо. Эта флем!

Действительно, то, что я принял за раздавленную физиономию, оказалось забитой землёй бармицей многострадального древнекозловского шлема, подняв которую, Рюрикович начал отплёвываться.

— Так фто?.. тьфу, — спросил он. — Он вавёлся, или нет?.. тьфу… Земли нажрался!

— Завёлся! — радостно кивнул я на пепелац, приземляющийся у него за спиной в золотых лучах заходящего солнца.

Рюрикович обернулся.

— Ага… тьфу… Вижу, — произнёс он, смешно запрокидывая голову, чтобы видеть из-под наползающего на глаза шлема.

— Да ты сними, — посоветовал ему я.

— А! Точно… тьфу… Уже можно!

Итак, как говорят киммерийцы: «Мы сделали это! » Да, «мы ». Я ведь тоже принимал непосильное участие!

БСА, радостный от того, что всё закончилось благополучно, предложил нас подбросить. Но я оказался категорически против того, чтобы меня подбрасывали. Тогда БСА предложил нас подвезти. Но Рюрикович резонно возразил, что друзей подводить нехорошо. Тогда БСА почему-то расстроился и, обозвав нас земляными червяками, (что на языке пепецвладельцев является аналогом чисто моряцкого термина «сухопутная крыса ») согласился нас отвезти, куда мы скажем. От этого предложения мы отказаться не смогли.

Подъезд был уже совсем рядом, когда в кармане неожиданно затрепыхался, заулюлюкал палантир. Стерев со средства связи слой белой горной пыли, я вздрогнул. Оттуда на меня смотрел до боли знакомый натюрморт.

— Йа… Йа… — настороженно произнес я туфтонское приветствие.

— Переросликович! Ты будешь смеяться, но он опять не заводится!

И я заплакал.