От дюжего пинка подъездная дверь с грохотом распахнулась. Слету врезалась в стену, и отскочила обратно, намереваясь захлопнуться снова. Однако не тут-то было. Из подъезда уже вываливались двое тинэйджеров. Последовал еще один пинок, и несчастная дверь, негодующе вопя ржавыми петлями, снова метнулась в сторону. Воспользовавшись моментом, тинэйджеры выскочили наружу.

Оказавшись на улице, один из них тотчас же запустил руку в отягощенный неким грузом карман ветровки, и обратился к приятелю:

— Семечки будешь?

Второй тяжко вздохнул.

— По-хорошему, семечки надо бы к наркотикам отнести, — мрачно заметил он, жестом попрошайки протягивая ладонь. — Ну, че лыбишься? Чистейшая ведь наркота. Могу доказать.

Гудящая, заполненная людьми улица, казалась узким ущельем, зажатым с двух сторон бетонными скалами домов. Да нет, не ущельем даже, а тонкой, извилистой трещиной, прорезающей почти монолитный массив зданий.

В трещину эту, нескончаемым потоком лился дождь. Плотные, тяжелые тучи, казалось, волочили по крышам свои расхристанные телеса. Лишь огненные выбросы, время от времени извергающиеся через трубы, из недр подземного нефтеперерабатывающего завода, взбаламучивали небесное болото.

Все уличное пространство переливалось неоновыми огнями всевозможных вывесок и рекламных щитов. Их неистовое свечение раскрашивало тучи в самые неожиданные цвета.

Обычный вечер в Нью-Йоркском секторе. Впрочем, любое время суток выглядит здесь одинаково. Даже в полдень, когда солнце светлым пятном плывет в мутном покрывале туч, лучи его, заслоняемые громадами домов, не в силах дотянуться до дна города. Бесконечная неоновая ночь, царит здесь вот уже не один десяток лет.

Ночь, дождь, толпа. Подобную картину можно увидеть в любом мегаполисе планеты. Да, меняется архитектура зданий и язык реклам. Но дождь, толпа и ночь всегда неизменны, где бы вы ни находились.

Такие мысли одолевали Патрика Уайлера, когда он свернул с улицы в тесный проулок. Свет и шум тотчас же остались где-то за спиной, а через десяток шагов и вовсе почти пропали. Даже дождь изменился. Теперь он срывался крупными каплями с решетчатых пожарных лестниц, уродливыми зигзагами поднимающихся вдоль стен к узенькой полоске разноцветных туч.

Одна из капель, тяжелая и маслянистая, угодила за шиворот, самым нахальным образом протиснулась под рубашку, и двинулась вдоль позвоночника. Патрик поежился, и поднял воротник безумно дорогого кожаного плаща. Он любил дорогие вещи, а родительские деньги позволяли, если и не все, то очень многое. Однако сейчас не было для него ничего более желанного, чем горсть невзрачных, черных семян большого, солнцелюбивого цветка.

Прошло всего пять дней с момента последнего приема. Пять дней! Откуда?! Почему?! Ведь еще пару месяцев назад, вполне можно было обойтись неделей! Когда произошел этот перелом?! Что будет дальше?! Впрочем, что будет дальше, Патрик знал. Будет полный рот липкой, тягучей слюны. Будет легкое онемение в скулах. Будет, требующая своего заполнения, пустота, в районе солнечного сплетения. Все признаки начинающейся ломки. Прямо как сейчас. Но только чаще. И сильнее. А потом еще чаще, и еще сильнее! Через некоторое время появятся тошнота и головокружение. Затем придут ноющая боль в зубах и резь в животе. Все это тоже будет усиливаться и учащаться!

Проулок перегородила кирпичная стена, вся исписанная нецензурными выражениями на нескольких языках. Патрик остановился, и опасливо огляделся. Затем быстро шагнул к почти не заметной в темноте двери, и, распахнув ее, прошмыгнул в нутро здания. Относительно освещенный и почти сухой коридор, шагов через тридцать, вывел его к заколоченному пролому в стене. Раздвинув пару вихляющихся пластиковых досок, Патрик очутился в узкой щели, что отделяла друг от друга два, относящихся к разным улицам, дома. Землю здесь заменял толстый слой мусора, за много лет слежавшийся до плотности бетона. К счастью, носовые фильтры не давали возможности ощутить весь спектр запахов, витающих в этом богом забытом месте.

С трудом лавируя меж мусорными баррикадами, Патрик пробрался к служебному тоннелю, и нырнул в царящую там темноту. Зрение, подчиняясь мысленному приказу, переключилось в инфракрасный диапазон, позволяя худо-бедно оглядеться. Впрочем, смотреть тут было не на что. Унылая бетонная кишка, с тянущимися вдоль стен трубами и кабелями, была столь же однообразна, сколь и бесконечна.

Шаги гулко ухали под бетонными сводами, заглушая крысиные шорохи и писки. Третий поворот налево, затем сразу направо. Как же трудно сосредоточиться. Патрик вытер выступивший на лбу холодный пот. Проклятая отрава! Целыми днями думаешь только о ней! Даже сейчас! Особенно сейчас! Сейчас, когда надо сосредоточиться, черт возьми! Третий поворот налево, затем сразу направо! Если пропустить, можно навсегда остаться в этом подземном лабиринте.

В свое время Патрик тщательно изучил архитектурный план этого участка города. Только поэтому он понимал, где находится. В данный момент над его головой была улица. Другая. Не та, которую он совсем недавно покинул. И ему, во что бы то ни стало, необходимо попасть в одно из здешних зданий. Только тогда он сможет утолить свой голод, сравнимый лишь с голодом вампира.

Патрик остановился, чтобы перевести дух. Дерьмо! Как же здесь душно! Дрожащей рукой он выдрал фильтры из ноздрей. Дерьмо! Как же здесь воняет! Каким то… дерьмом!

С первым же нефильтрованным вдохом, здешняя атмосфера просочилась в организм. Гонимые кроветоком наномашины, моментально уловили вредные примеси, и буквально взбесились. Тревожные сигналы бурлящей струей ворвались в главный нейропроцессор. Перед глазами поползли текстовые сообщения, проецируемые прямо в зрительные центры головного мозга. Строчки предупреждений, диаграммы, формулы вредных для организма соединений, одна другой страшнее. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что при следующем апгрейде необходимо поставить волевую блокировку на медсообщения, да и интерфейс не мешало бы обновить…

Но тут, среди царящего вокруг зловония, которое волнами накатывалось на ничем не защищенные обонятельные клетки, Патрик уловил знакомый запах… Да нет, призрак запаха. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы, забыв обо всем на свете, ринуться вперед по тоннелю.

Ведь пахло, не чем ни будь!

ПАХЛО СЕМЕЧКАМИ!

В тусклом свете одной единственной галогенки, дверь выглядела угрожающе. Хотя освещение, конечно же, тут было ни при чем. Толстая, ржавая стальная плита, покрытая многочисленными вмятинами и царапинами, не могла производить иного впечатления. Картину довершало маленькое запертое окошечко в верхней половине этого металлического монолита.

Дурманящий аромат, совсем недавно придававший силы, был здесь настолько отчетлив, что замутнял сознание. Вернув фильтры на полагающееся им место, Патрик сделал несколько глубоких вдохов, и постучал. В гулкой пустоте тоннеля, стук казался неимоверно громким. Но еще громче оказался скрежет открываемого окошечка.

По ту сторону двери замаячила широченная физиономия охранника-негра, и на Патрика уставился большой, блестящий глаз. Глаз смотрел изучающе.

— Открывай, Томми! — прохрипел Патрик.

Ему не понадобилось представляться. Хороший охранник должен знать постоянных клиентов в лицо. А Томми справлялся со своими обязанностями весьма и весьма неплохо.

Физиономия исчезла. Загрохотали засовы, и дверь, с тяжелым металлическим стоном, отъехала в сторону. За ней открылся коридор, в конце которого виднелась лестница, ведущая к блаженству, и Патрик уже хотел, было, устремиться туда… Но дорогу ему преградила двухметровая фигура Томми, с детектором в руках. Ах да! Покорно разведя руки в стороны, Партик дал себя обыскать. Томми взглянул на показания, и молча отодвинулся к стене, давая пройти.

Вообще, странный он парень. Не «подсесть» на семечки, работая в таком заведении, еще умудриться надо. Да и молчит всегда. Прямо мурашки по коже. Как чертов робот, ей Богу! Однако нет, дышит вполне натурально, тяжко так, как кузнечный мех. Но это не главное… Главное, глаза живые. Впрочем… На заказ сейчас могут и получше собрать. Хотя, в том то и дело, что лучше могут, а вот такого живого, неидеального… Да и не один дурак не станет отваливать такие деньжищи только за тем, чтобы поставить сие чудо техники дверь охранять. И все равно, что-то странное в нем есть. Может псих? Только не буйный. Бывает же так, что крыша по-тихому отъезжает… Упс!

Задумавшись, Патрик не заметил, как кончился коридор, а потому едва не запнулся о ступеньку.

Уже почти на месте! Подняться по лестнице, там за угол, и шагов десять прямо.

Рука машинально нырнула в карман, и судорожно сжала несколько бледно-зеленых банкнот трехзначного номинала. В местах, подобных этому, чеки и кредитные карточки не стоят даже материала, из которого изготовлены.

За пять дней заведение ничуть не изменилось. Однако, ничего странного в этом не было. «Райский уголок Остина» не менялся, похоже, со дня основания. Или, по крайней мере, со дня первого Патрикова визита.

Убожество. Именно такое определение первым приходило в голову при взгляде на царящую здесь обстановку. Весьма приличное по размерам помещение остро нуждалось в капитальном ремонте. Очевидность этого не могло скрыть даже тусклое освещение. Голые, обшарпанные стены, выкрашенные чем-то бледно-зеленым, подпирали низкий, весь в потеках, потолок. Деревянный пол смотрелся здесь, по меньшей мере, неуместно. Впрочем, стоило вспомнить, что уложен он был еще в те времена, когда натуральное дерево не ценилось так высоко, как сейчас. Да и доски, не получающие должного ухода, где-то рассохлись, где-то прогнили, а потому не стоили уже практически ничего. Конечно, задумай вдруг Остин устроить ремонт, на пол он бы постелил, что-нибудь полимерное. Оно и ухода особого не требует, и служит подольше, да и покрасивей, если сделано хорошо. Но в том то и дело, что никакого ремонта не будет. По крайней мере, до тех пор, пока всем здесь заправляет Остин. Люди сюда не на красоту любоваться приходят. Именно такого мнения придерживался нынешний хозяин «Райского уголка». И, надо сказать, что тут он был абсолютно прав.

Аромат блаженства заполнял все вокруг. Фильтры уже не спасали. Казалось, еще чуть-чуть, и запах можно будет пощупать руками, ощутить на вкус.

Застыв на пороге, Патрик судорожно вздохнул, и поперхнулся собственной слюной. О, что за запах! Не яблоко было тем запретным плодом, которым Змей искушал Еву! Нет! То было маленькое зернышко в черной, хрупкой скорлупке! И нет ничего удивительного, что не смогла женщина устоять против соблазна! Устоять… Против… Устоять…

Все вокруг внезапно подернулось туманом и поплыло куда-то в сторону. Однако, вовремя подвернувшийся дверной косяк не дал упасть. Вцепившись в него обеими руками, да так, что аж пальцы захрустели, Патрик потряс головой. Да, что ж это такое! Видимо, и правда дело дрянь, если собственное тело не слушается! Адское семя! Будь проклят тот день, когда оно впервые хрустнуло на человеческих зубах!

— Ненавижу! — обращаясь ко всему свету, и в первую очередь к себе самому, прокричал Патрик. Вернее хотел прокричать, ибо непослушные губы, страдальчески искривившись, выпершили нечто тихое и невнятное.

Разумеется, никто из клиентов Остина этого «крика» не услышал. А, услышав, не подал бы виду. Здесь, в "Райском уголке», каждый был сам по себе. Каждый нес тяжкое бремя порока в одиночку.

Остин был на своем рабочем месте. Он стоял за длинной стойкой, каковая, очевидно, досталась ему «в наследство» от предыдущего хозяина. Когда-то давно, «Райский уголок» был обычным питейным заведением. Когда-то давно в него можно было попасть, просто войдя с улицы через нормальную дверь. Нормальная дверь исчезла, а вот разнокалиберные бутылки остались, ведь ни для кого не секрет, что прием семечек, особенно с солью, вызывает сильную жажду. И, разумеется, Остин не мог упустить дополнительный источник дохода.

Кое-как справившись с головокружением, Патрик проковылял к стойке, и тяжко на нее облокотился.

— А-а! Мистер Гилберт! — громким шепотом обрадовался Остин. — Всегда приятно видеть… — лицо его вдруг приняло озабоченно-подозрительное выражение. — Неважно выглядите. Все настолько плохо? Или у вас просто кончились деньги, и вы хотите меня разжалобить?

С огромным трудом Патрик вспомнил, что во время первого посещения «Райского уголка» назвался именно Гилбертом. В среде наркоманов никто не скажет тебе своего настоящего имени. Настоящее имя — это улика, а уликами здесь разбрасываться не привыкли. Что ж, Гилберт, так Гилберт.

— Дай… Две дозы, — выдохнул Патрик-Гилберт.

— Молодой человек… — назидательным тоном начал Остин.

— Деньги есть, — и на стойку легли заранее заготовленные «Большие Баксы».

— И все же, считаю своим долгом предостеречь… — Остин сграбастал серо-зеленые бумажки, и, послюнявив палец, принялся пересчитывать. — Вы ели, перед тем как прийти сюда? Две дозы на голодный желудок могут…

— Тебе заплатили деньги, торговец! Делай свою работу! — прорычал Патрик. Внезапно всколыхнувшаяся злость, вернула ему силы.

Хозяин заведения замер, а потом медленно поднял глаза, и неприязненно посмотрел на наглого клиента.

— Вытри подбородок, парень, — бросил он презрительно. Затем, не торопясь, убрал деньги в карман, выудил из-под стойки весы, и холодно поинтересовался:

— Как обычно?

— Да, — промямлил Патрик, утираясь. Он, уже было, испугался, что перегнул палку.

— Так. Две. Нечищеные. Несильно прожаренные. С солью.

Лихо орудуя пластиковым совочком, Остин отмерил две дозы, и ловко ссыпал их в кульки из натуральной бумаги. Уж на чем, на чем, а на бумаге хозяин «Райского уголка» не экономил. Бумажные кульки являлись отличительной особенностью, фирменным знаком, именно остиновских семечек. Говорят, именно так, завернутым в бумагу, и продавали когда-то, запрещенный ныне товар.

Два, мастерски свернутых, совершенно одинаковых кулька легли на стойку перед Патриком.

— Что будете пить? — холодно поинтересовался Остин.

— Воду, — робко, почти просяще, ответил Патрик.

— Воду.

Наполнив стакан прозрачной жидкостью, Остин поставил его рядом с кульками, и вопрошающе уставился на клиента.

— Спасибо, — смотря в пол, промямлил Патрик и, забрав свой заказ, поплелся к одному из столиков, в беспорядке расставленных по помещению.

Народу было немного, а потому незанятый столик нашелся быстро. В ближнем углу, под самым потолком, был подвешен бубнящий телевизор. Нейровидения здесь не признавали. Оно и понятно. Дорогостоящий порок сжирал немалые деньги, и люди, в угоду ему, экономили на всем, включая киберимпланты.

Впрочем, Патрику было не до телевизоров. Спрятав один из драгоценных кульков в карман, он, едва дыша, положил другой перед собой. Затем, осторожно отогнул сложенный край бумажного листа, и запустил пальцы внутрь. Наконец-то!

Извлекши семечку покрупнее, он вытянул руку вверх, запрокинул голову, и несколько секунд смотрел на вожделенный плод, словно это был, великолепной воды, бриллиант.

Как сказал кто-то из древних: «Жажда — лучший напиток». Еще несколько минут назад, утверждение это казалось полнейшей чушью. Но теперь, когда цель была достигнута, и предстояло только воспользоваться результатом, начал проявляться истинный смысл слов мудреца.

Однако, предвкушение хорошо в меру, а потому Патрик, не в силах более бороться с ЖЕЛАНИЕМ, сунул семечку в рот (соленая!) и с громким «Щелк!» разгрыз скорлупу.

О, ЭТОТ ВКУС! РАЙСКОЕ БЛАЖЕНСТВО!

За первой семечкой последовала вторая. Потом третья. Пятая. Десятая. Торопливо, почти не жуя, а порою и с кожурой вместе, Патрик глотал отраву, и наслаждался этим.

Первоначальный голод улегся лишь тогда, когда половина дозы превратилась в шелуху и, в таком виде, оказалась на дне большой консервной банки, что гордо именовалась плевательницей. Откинувшись на спинку стула, Патрик издал удовлетворенный вздох. Мир, как говорится, снова обрел краски. Правда, многочисленные оттенки черного, серого и зеленого, что господствовали здесь, в "Райском уголке», не особо радовали глаз. Не спасали, даже зрительные сенсоры последней модели. Во всех, доступных патриковому зрению, диапазонах, наркопритон выглядел одинаково уныло. Из всей обстановки, один лишь телевизор не давал ощущения, внезапно обрушившегося дальтонизма. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно его экран и привлек внимание Патрика.

Шло какое-то ток-шоу. Зал, как ему и положено, бурно аплодировал. Молоденькая ведущая, в экстравагантном костюме, хищно улыбаясь, говорила прямо в камеру:

— Сегодняшней нашей темой является наркомания! — голос ее потонул в аплодисментах. — Мы поговорим о тяжкой судьбе тех, погрязших в пороке, подонков, что готовы маму родную продать, за горсть ВОТ ЭТОГО! — и она, извлекла из-за края экрана, прозрачный пластиковый пакет, наполненный маленькими черными семенами. — По такому поводу, мы пригласили к нам в студию, самого настоящего наркомана! Поприветствуем его!

В зале разразилась натуральная истерика. Назвать ЭТО аплодисментами, ни, даже, овацией, язык не поворачивался.

Перед камерами появился сутулый молодой человек, с искривленным гримасой скорби, лицом. Ведущая заулыбалась так широко, что было непонятно, как это кожа на лице не лопается.

— Внешность и голос нашего гостя, по его желанию, были изменены, посредством пластической операции! Клиника Карлстона — пластические операции любой сложности, а также операции по изменению пола! Ночью дешевле!

Вновь разразилась истерика. Воспользовавшись моментом, скорбящий наркоман прокрался к одному из стульев для гостей, сел на него, и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Чем опять-таки вызвал, уже привычную реакцию аудитории.

— Скажите пожалуйста, — обратилась к нему ведущая, — как давно вы принимаете семечки.

— Ну, я… — голосом полнейшего дебила промычал парень. — Ну, это… Уже год.

Позади Патрика, пренебрежительно фыркнули, и хриплый голос тихо пробурчал: «Тоже мне… наркоман нашелся».

— Поведайте нам, как же вы докатились до такой жизни! — не отставала ведущая, с трудом перекрикивая вконец распоясавшихся «зрителей в студии».

— Ну, я, типа, того… В общем… — тут парень встрепенулся, и заговорил как по писаному. — Это произошло на одной вечеринке. Друг отвел меня в укромный угол, и показал пакетик с какими-то зернышками. Сказал, что это круто, и предложил попробовать. Я попробовал. Зернышки оказались вкусными, и я спросил у друга, что это такое. Он сказал, что это были семечки. Я удивился. Да, было вкусно, но ничего похожего на "райское блаженство», я тогда не испытал. Мне стало интересно, и я попросил еще. Однако в тот вечер, я так и не словил с семечек никакого кайфа. Возможно, в этом был виноват, принятый получасом раньше, героин.

Некоторое время я жил спокойно. Но, спустя почти месяц после той вечеринки, мне снова захотелось семечек. Я пришел к другу, и спросил, есть ли у него еще. Он сказал, что, конечно же, есть.

С тех пор, моя жизнь пошла кувырком. За горсть семечек я продал свою маму, тем ребятам, которые занимаются контрабандой внутренними органами. От меня ушла девушка. Сдохла моя любимая золотая рыбка.

Весь этот монолог периодически заглушался, разной продолжительности, аплодисментами. Под конец, люди в белых халатах, вывели из зала несколько, ошалело улыбающихся, зрителей, с перебинтованными руками.

Патрик потянулся к стакану с водой. Чтобы как-то отвлечься от этого идиотизма, он стал украдкой присматриваться к людям за соседними столиками. Внимание его привлек, сидящий почти под телевизором, старичок. Старичок лущил семечки пальцами. Брал одну, и так ловко сдавливал ее, что зернышко само выпрыгивало из скорлупки, прямо ему в рот. Заметив, что Патрик за ним наблюдает, старичок лукаво улыбнулся, беззубой улыбкой заядлого семечкомана.

Патрика передернуло, и он отвел глаза.

В этот момент из телевизора раздались крики. Кричал, потерявший любимую рыбку, наркоман. Трепыхаясь в цепких руках мускулистых секьюрити, бедолага рвался к пакету с семечками. Тому самому, который ведущая демонстрировала в начале передачи. Вопли «дайте» и "хочу», обильно разбавлялись нецензурщиной.

Повизгивающая от восторга, ведущая, обратилась к зрителям:

— А теперь, давайте поприветствуем нашего второго гостя! Начальник отдела Ф. Б. Р. по борьбе с распространением наркотиков, Донован Макинтайр!

Шоу окончательно превратилось в дешевый фарс. За всю свою жизнь, Патрик не испытывал большего отвращения. К счастью, он оказался не одинок в своих чувствах.

— Остин! Да убери же ты это издевательство! — воскликнул кто-то.

Шоу исчезло, и на экране появился мужчина с пронзительным, сурово-сочувствующим взглядом.

— Ваш ребенок начал странно себя вести? Он сторонится вас? Он потерял старых друзей, но нашел новых, с которыми и проводит все свободное время? На его зубах появился странный желтоватый налет? Его часто мучаю тошнота и головокружение? Мужайтесь! Ваш ребенок — семечкоман!

Мужчина исчез, а его место заняла улыбающаяся женщина.

— Не отчаивайтесь! Сохранить семью вам поможет вот эта книга!

И женщина продемонстрировала нехилых размеров фолиант, на котором крупными буквами было выведено «Скажи семечкам нет». После долгих словоизлияний о том, какая это замечательная книга, как много в ней содержится полезных советов для детей и их родителей, оказалось, что:

— Заказать эту полезную книгу вы сможете только у нас! Всего за девяносто девять долларов девяносто девять центов!

Далее следовали многочисленные телефоны и интернет-адреса. Всем, оформившим заказ до конца месяца, обещали подарить набор свечей от геморроя.

— ОСТИН! — исполненные негодования голоса, слились в единый хор.

Картинка снова сменилась. Теперь в телевизоре красовался некий, очень правильный, диктор. Скорее всего, виртуальный.

— А теперь остальные новости. Продолжает накаляться обстановка в Восточной Европе. Наркобароны Украины, Белоруссии и России решили объединиться, чтобы, совместными усилиями, дать отпор наступающим войскам ООН. В своем заявлении для прессы, они обещали показать всем kuzkynu mat.

В это самое время, у стен штаб-квартиры ООН в Женеве, проходит несанкционированный митинг, инициатором которого, по всей видимости, являются активисты международного движения «Мир без семечек». Участники митинга требуют применения оружия массового поражения, чтобы, по их словам, «раз и навсегда, избавить человечество от этой заразы».

Экран показал бурлящую толпу. Над толпой реяли плакаты и транспаранты, самого различного содержания. Наибольшее впечатление производило огромное полотно, на котором был изображен перечеркнутый подсолнух. В сторонке, что-то жгли. Вероятно, чучело наркомана.

На фоне этого безумства, появился некий усатый, и крайне экспрессивный мужчина, явно из числа митингующих. » Педро Гонсалес — крупный аграрий из Колумбии": прочел Патрик внизу экрана.

— Негодяи! — бурно жестикулируя, кричал мужчина. — Сбросьте им на голову атомную бомбу! Они испортили мне весь бизнес! Я был уважаемым человеком! У меня было все — роскошный лимузин, вилла, собственный остров в Карибском море, личный самолет, семьсот человек охраны, любовницы! Теперь я разорен! Негодяи! Сволочи!

Мужчина перешел на испанский. Внутренний переводчик, позволял Патрику, худо-бедно, разобраться во всех тех, весьма заковыристых, эпитетах, что сыпались из уст несчастного «агрария из Колумбии».

Наконец митинг заменили, уже знакомой физиономией диктора. Диктор был чем-то взволнован.

— К нам, только что поступил материал, о спецоперации, проходящей в данный момент, в районе села Малые Шиши. Сейчас наши операторы подготовят его к эфиру.

В передаче возникла неожиданная пауза. Диктор сидел, и тупо улыбался в камеру, время от времени, нервно поправляя штекер за ухом. Первоначальные патриковы предположения, о виртуальной природе телевизионщика, рассыпались в прах. Так глупо выглядеть, мог только живой человек.

Наконец бедолага исчез, а на его месте возникла огромная, до горизонта, плантация подсолнечника. Легкий ветерок колебал высокие стебли, отчего казалось, что по равнине разлилось странное желто-зеленое море.

Позади Патрика восхищенно выдохнули.

Впрочем, восхищение длилось недолго. Камера переместилась, и в кадре появилась длиннющая шеренга солдат в огнеупорных костюмах, растянувшаяся вдоль кромки поля. У каждого вояки на рукаве красовалась эмблема ООН, и каждый сжимал в руках огнемет. Откуда ни возьмись, выскочил, одетый в полевую форму, офицер, и что-то беззвучно прокричал. Очевидно у «наших операторов» возникли какие-то проблемы с декодировкой звукового сигнала.

Однако, огнеметчики в декодировке не нуждались.

В следующую секунду, тугие струи пламени ударили в самую гущу растительности. Под их, неожиданно сильным, напором, толстые стебли раскачивались, как бы в такт некой, неслышимой уху, мелодии.

Объятые огнем цветы, танцевали свой предсмертный танец.

Неизвестно, что за вещество плескалось в заплечных баках огнеметчиков, но температуру горения оно имело весьма высокую. Все, чего касалось пламя, в считанные мгновения становилось пеплом. Маленькие, желтые лепестки соцветий, и крупные, зеленые листья, с одинаковой быстротой съеживались, чтобы тут же исчезнуть, не оставив после себя даже дыма. Изуродованные, обугленные трупы подсолнухов, один за другим, падали на спекшуюся от невыносимого жара землю.

Меж тем солдаты двинулись вперед, не дожидаясь, пока разгулявшаяся стихия соизволит утихнуть. Синхронность их действий завораживала. Четким, как на параде, строевым шагом, они шли по горящей земле, вздымая ногами фонтаны искр, и огонь, в бессильной ярости лизал серебристый материал несгораемых костюмов.

Вдалеке, как бы дополняя царящую вокруг картину апокалипсиса, мелькнул хищный силуэт бомбардировщика. А за ним еще один. И еще… Горизонт вспух серией мощных взрывов. Камера дала максимальное увеличение, и стало видно, как во все стороны, вперемешку с комьями земли, летят большие, желтые головы ни в чем не повинных цветов.

"Спектакль… — подумалось Патрику. — Великолепно срежиссированный спектакль — вот, что такое, эта «спецоперация, в районе села Малые Шиши».

Он потянулся за водой, но тут…

Как, удивительно быстро, может работать мозг в чрезвычайной ситуации, и как много мыслей может втиснуться в, ничтожно малый, отрезок времени!

Сначала, Патрику показалось, что в телевизоре, наконец, дали звук. Но, долю секунды спустя, он понял, что ошибся. А еще через мгновение, валясь на пол, и инстинктивно пытаясь защитить лицо от летящей каменной крошки, осознал, что взрыв прогремел не где-нибудь, а в стенах «Райского уголка».

Сознание возвращалось медленно, как бы раздумывая, а стоит ли. Вместе с ним возвращалось и зрение. Прежде всего, Патрик увидел, плывущие в пространстве, алые буквы.

Опять медсообщения. Мелкие повреждения кожного покрова на левой скуле, многочисленные ушибы… ОПАСНОЕ ПОВРЕЖДЕНИЕ ПРАВОГО ЗАПЯСТЬЯ?! НЕОБХОДИМОСТЬ МЕДИЦИНСКОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА?!!

Дьявол!

Патрик поднял правую руку, и осмотрел кисть. Сустав ощутимо припух, медленно наливаясь синевой.

Неудачно приземлился. В кои-то веки пригодилась, встроенная в нейропроцессор, блокировка болевых импульсов. Ну да, Бог с ней, с рукой, главное сам цел. Что же, все-таки, случилось?

Оглядевшись, Патрик с удивлением обнаружил, что лежит возле стойки, метрах в пяти от своего столика. Впрочем, определить, за каким столиком он, только что сидел, не представлялось возможным. Вся мебель валялась на полу, в различнейших, живописных комбинациях. Целая баррикада, состоящая из одного стола, и нескольких стульев, громоздилась возле патриковых ног, ограничивая обзор.

Помогая себе левой рукой, и бережно прижав к груди правую, Патрик приподнялся и сел.

В воздухе висела бетонная пыль. Подобно туману, она медленно плыла по помещению, гонимая невесть откуда взявшимся ветерком. С пола, кряхтя и охая, медленно поднимались люди, и все они смотрели на, идеально круглую, двухметровую дыру в дальней стене.

Теперь, по крайней мере, стало ясно, откуда взялся ветерок.

Патрик подтянул ноги, намереваясь встать. Но не успел.

Мощный поток ослепительно яркого света, ворвался через дыру, и затопил собою все вокруг, а еще через секунду, громоподобный голос пророкотал:

— ПОЛИЦЕЙСКИЙ ДЕПАРТАМЕНТ НЬЮ-ЙОРКСКОГО СЕКТОРА! НИКОМУ НЕ ДВИГАТЬСЯ! ВЫ АРЕСТОВАНЫ!

Казалось, что голос этот звучал прямо внутри черепа. Да, что там череп! Внутренности отчетливо вибрировали в такт словам!

Чудовищный диапазон звуковых частот, из которых, человеческое ухо воспринимало лишь ничтожную часть, воздействовал на подсознательном уровне.

Голос страшил! Подавлял! Подчинял!

Люди застыли, словно каменные изваяния. Все, кроме одного. У парня, очевидно, сдали нервы.

— Я не с ними! Не с ними! Я здесь кокаин нюхал! — истерически взвизгнул несчастный, и выдернул из-за пазухи прозрачный пластиковый пакетик, наполненный белым порошком.

Слишком резко выдернул.

В дыре гулко ухнуло. Крутанувшись через левое плечо, парень рухнул на пол.

— НЕ ДВИГАЙТЕСЬ, И ВАМ СОХРАНЯТ ЖИЗНЬ! — еще громче проревел страшный голос.

Патрик запрокинул голову, и невидящим взглядом уставился в потолок.

"Вот и все, — мелькнула в мозгу, исполненная обреченности, мысль. — Доигрался. Теперь, либо тюрьма, либо спецлечебница. И еще неизвестно, что хуже."

Но вдруг, сзади послышался какой-то шорох, а затем, знакомый голос прошептал:

— Сюда, мистер Гилберт.

Патрик обернулся, и встретился взглядом с Остином, чья голова высовывалась из-за стойки. Дополнительных объяснений не потребовалось. Подобно большой, черной ящерице, «мистер Гилберт» пополз вслед за наркоторговцем.

Под стойкой крылся небольшой люк, ведущий, как оказалось, в подсобное помещение «Райского уголка». Подсобка представляла собой полную противоположность общему залу. Контраст был разительнейший. Все здесь сияло чистотой. На блестящих металлических столах стояли и лежали всевозможные баночки, скляночки, колбочки, мензурки, поддончики, тазики, весы аптекарские, весы электронные, и прочая, прочая, прочая… В углу стояли туго набитые мешки. Только самый распоследний кретин не догадался бы, что в них хранится.

Под столами сидели несколько перепуганных китайцев… Или вьетнамцев, кто их разберет? На рабочей силе Остин тоже экономил. Впрочем, как раз это было не удивительно. Какая разница, чьи руки перебирают товар перед реализацией? Главное, чтоб подешевле. Да и управляться с нелегальными эмигрантами легче легкого. Деваться-то им, бедолагам, все равно некуда. Здесь они не более, чем скот.

Похоже, именно так считал и Остин. Ибо, не обращая ни малейшего внимания на рабочих, он устремился к, единственной здесь, двери. Патрик последовал за ним, с трудом различая дорогу сквозь багровые «вопли» медицинской подсистемы. Ползя на четвереньках, и спрыгивая в люк, он растревожил, и без того поврежденный, сустав.

Апгрейд! Только апгрейд! И чтоб вся медицина, по спецвызову!

Дверь из подсобки вела, как оказалось, прямо к посту Томми. Странно, почему это Патрик раньше ее не замечал? Хотя, черт с ней, с дверью! Главное, что Томми уже ныряет, вслед за Остином, в темноту подземного лабиринта. Быстрее за ними!

Снова инфракрасный. Впереди, по черно-синему тоннелю, забавно расплываясь в движении, бегут, переливающиеся красным и желтым, фигуры Томми и Остина. Вдоль стены, словно путеводная нить, тихонько рдеет перегруженный кабель.

Внезапно Томми остановился, и обернулся, шаря правой рукой за пазухой.

Патрик едва не рухнул на бегу. Неужели охранник захотел избавиться от бывшего клиента?!

Однако, предмет, оказавшийся у негра в руках, никоим образом не походил на пистолет. Что же это? Теплое на теплом. Никак не разобрать.

"Ручная граната HG-51.4», — услужливо подсказала встроенная база данных.

— Сдурел?! — прохрипел Патрик. — Мы же в замкнутом пространстве!

"Детонатор активирован! ОПАСНОСТЬ!"

Томми размахнулся, и метнул оранжево-теплый кругляшок гранаты назад по тоннелю.

Далеко ли можно убежать за пять секунд? Оказывается, да! Ибо, желание очутиться как можно дальше от места взрыва, в подобной ситуации, является основным.

Стремительно мчась по тоннелю Патрик отсчитывал драгоценные мгновения.

5. 4. 3. 2. 1…

Он зажал уши, пытаясь сберечь барабанные перепонки.

ВЗРЫВ!!!

Каменно-жесткая воздушная волна, ударила Патрика в спину, и швырнула его вперед, словно тряпичную куклу. Глаза вдавило глубоко внутрь черепа, а потом так же резко выпучило. Внутренности, словно сорвались со своих мест, и совершили пару кругов по всему телу. На фоне всех этих ощущений, бетонные, и металлические осколки, что летали по тоннелю во всех направлениях, казались сущей мелочью.

Шершавый пол приятно холодил щеку. Лежать было хорошо, не смотря на крайне неудобную позу. Вот бы остаться здесь навсегда. Распластаться, вот так, прижавшись щекой к полу, и отдыхать, годы напролет. И, чтобы жестокий мир остался там, снаружи, далеко-далеко.

Но нет, надо куда-то бежать, от кого-то спасаться, чего-то все время бояться. Жестокий мир любит поиздеваться над своими жертвами. Да, именно жертвами. Ведь все люди, с момента своего зачатия, попадают к нему в лапы, становясь жалкими игрушками в его цепких пальцах.

Однако, надо подниматься.

Патрик собрал в кулак ничтожные остатки того, что некогда называл своей волей, и встал на четвереньки. В носу хлюпало, а на языке явственно ощущался соленый привкус крови. М-мда. От такого, знаете ли, не только мелкие капилляры полопаться могут. Как бы, чего посерьезней, да поглубже, не порвалось. Что-то нам, по этому поводу, скажет встроенная медицина?..

Да, кстати… А где?

Только сейчас Патрик осознал, что не видит, так надоевших ему, красных букв. Перед глазами висела лишь маленькая, желтая табличка, гласящая: «Система перегружена!».

Так вот в чем дело. Оказывается можно просто причинить себе какое-нибудь увечье посерьезней, и сэкономить, таким образом, на апгрейде!

Одно плохо. Инфракрасный режим не фурычит, а в гарантийном ремонте, конечно же откажут, сославшись на "физическое повреждение». Впрочем, даже с обычным зрением, темнота не кажется кромешной. Что-то, где-то светится.

Тут послышались приближающиеся шаги, и Патрик вздрогнул. Из темноты выплыла громадная фигура Томми. Бывший охранник посмотрел на бывшего клиента, и молча протянул тому руку. Секунды три Патрик колебался, однако выбор был невелик, и он принял помощь.

Все тело ломило. То ли подобные ощущения не попадали под определение боли, то ли прегруженная система просто не могла их заблокировать. Руки-ноги, однако, слушались, а это, в сложившейся ситуации, было самое главное.

Поднявшись Патрик, первым делом, обернулся.

От взрыва, свод тоннеля рухнул, образовав непреодолимую баррикаду. Крупные серые глыбы, с торчащей во все стороны арматурой, давали гарантию, что с этой стороны, погони можно не опасаться.

М-м-да. По сравнению с дурацкой, неконтролируемой мощью гранаты, взрыв, устроенный полицией в "Райском уголке», казался вершиной пиротехнического искусства. Хотя, почему казался? Там работали специалисты высочайшего класса. ТАМ не было, даже, крупных осколков, которые могли бы серьезно поранить!

Здесь же!..

Патрик посмотрел на пол, и содрогнулся. Совсем рядом валялся большой, иззубренный металлический обломок. Лети он чуть иначе, и чуть быстрее… М-м-да-а! Можно сказать, в рубашке родился. Да не в одной, а в двух! А обломок, наверняка, принадлежал вон той трубе, из которой течет что-то горючее (вот откуда свет) и, скорее всего, токсичное. Пора, пожалуй, убираться отсюда, подобру, поздорову.

Бросив последний взгляд на пылающий завал, Патрик повернулся и побрел вслед за Томми. Левая нога подозрительно плохо слушалась. Вот так, под давлением обстоятельств, вполне здоровый человек, в считанные минуты, превращается в истерзанного, хромого инвалида. Губы, сами собой, искривились, изобразив некоторое подобие ухмылки. Которая, впрочем, тут же исчезла, задавленная новой мыслью. Как все это объяснить дома? О-хо-хо… Вот где будет НАСТОЯЩЕЕ испытание! Отец, вранье нюхом чует. Интересно, какова конфигурация его Кибер-Эго? Наверняка какой-нибудь детектор лжи встроен. Ну, из тех, что по косвенным признакам работают… сужение зрачков, изменение ритма дыхания… Людям его положения…

Тут Томми внезапно остановился. Задумавшийся Патрик ткнулся лицом в его широкую спину, вполголоса чертыхнулся, и захлюпал носом пуще прежнего. Не обратив на все это ни малейшего внимания, Томми присел на корточки. Патрик прищурился, стараясь хоть что-то разглядеть в сгустившейся темноте, и тихонько охнул.

Возле стены, скрючившись и уронив лысоватую голову на грудь, сидел Остин. Руки его были прижаты к животу, и из-под пальцев проступало, отчетливо видимое на белой рубашке, большое, темное пятно.

Томми тронул хозяина за плечо. Наркоторговец закряхтел, и поднял, искаженное гримасой боли, лицо. Глаза его встретились с глазами Патрика.

— Ты жив, мальчик, — осклабившись произнес он. — Я рад… за тебя. Но еще больше я рад, что… хоть кто-то уйдет сегодня… от облавы. Хоть кто-то не попадется… проклятым копам.

— Но-о… Вы, что же… Вы остаетесь?! — Патрик не верил своим ушам.

— Куда мне, с пропоротым брюхом… — вымученно улыбнулся Остин.

Он хотел добавить что-то еще, но тут, в леденящей тишине подземных тоннелей, раздался отдаленный металлический скрежет, за которым последовал тяжелый, глухой удар. Все замерли, уставившись в темноту, словно парализованные этими звуками.

— Быстро действуют… твари! — прохрипел наконец Остин. — Беги, мальчик!.. У тебя мало времени! Держу пари… после того шума, который устроил Томми…они пустят вперед Охотника!

Чтобы осознать весь смысл брошенной Остином фразы, Патрику потребовалось несколько секунд, а затем его левая нога сама сделала шаг назад. Вытаращив глаза Патрик начал пятиться в темноту. Мысль о том, что по его следам пустят машину для убийства, была ужасна. Нет! Это не может происходить с ним! Этого ВООБЩЕ не может быть НА САМОМ ДЕЛЕ! Такое бывает только по нейровидению! Сон! Все сон! Дурной, кошмарный сон, который…

Ноги неожиданно подкосились, и Патрик, всхлипнув, рухнул на четвереньки. Окружающий мир потерял чекость, размылся. Кажется Остин, что-то кричал… А может и не Остин… А может быть и вовсе, все молчали…

В любом случае Патрику было не до этого. Мозг его терзала одна единственная мысль. Мысль о том, что где-то там, в сплетении подземных коридоров, мчится сейчас, скрежеща по бетону металлическими когтями, сама Смерть, принявшая облик пулеметной турели, снабженной огромным количеством сенсоров, и установленной на шесть длинных, суставчатых ног.

Охотник!

И это слово, мгновение назад лишавшее сил, вдруг подняло Патрика, и ПОГНАЛО его.

Дико вопя, и размазывая по лицу кровавые сопли, он несся по тоннелям, преследуемый по пятам этим словом. Падал, вскакивал на ноги, делал несколько шагов, снова падал, и снова вставал… Несколько раз ему мерещилось, раздающееся за спиной металлическое цоконье. И тогда он замирал, втягивая голову в плечи, ожидая, что вот-вот раздастся треск пулеметной очереди, и сотни маленьких убийц, прошьют его тело насквозь. Но ничего не происходило, и он снова бросался вперед.

Он не думал о том, куда бежит. Однако, какая-то часть подсознания, природная, или же электронная, не дала ему заблудиться. Инстинкт, а может быть встроенный курс-контроль, вывел его аккурат к замусоренной щели меж домов. Немногим меньше часа назад, он проходил здесь, не зная еще, каким будет возвращение.

Пулей вылетев из тоннеля, Патрик запнулся, и завалился в ближайшую мусорную кучу. Некоторое время он лежал, ловя перекошенным ртом, относительно свежий уличный воздух.

Сердце колотилось, даже не бешено, а как-то истерично. Причем, если верить ощущениям, одной лишь грудной клеткой оно не ограничивалось, и резво прыгало буквально по всему организму.

Ужасно кружилась голова, да и давешняя ломота в теле, многократно усилилась, грозя обернуться настоящей болью. Но все это было уже не важно. Важнее всего на свете было то, что кошмарные тоннели остались позади. Теперь оставалось, всего лишь, выбраться на улицу, и смешаться со спасительной толпой. И тогда, даже Охотнику будет не под силу отыскать Патрика Уайлера.

Подбадриваемый этой мыслью, Патрик выбрался из мусора, кое-как поднялся на ноги, и заковылял к, зияющему в стене, пролому. Протиснувшись меж досок, он протопал по знакомому коридору к заветной двери, и, распахнув ее, шагнул в проулок.

ВОТ ОНА, СВОБОДА!

Но, едва занеся ногу для следующего шага, он застыл, как громом пораженный.

В самом конце проулка, на высоте третьего этажа, завис, блестящий, словно капля ртути, полицейский ховеркар.

Лениво взвыла сирена, и в глаза Патрику ударил ослепительный луч прожектора.

Бежать было бессмысленно.

Словно живая мишень Патрик неподвижно стоял, пригвожденный лучом света к стене. Жестокий мир совершил очередной ловкий финт, и снова показал свое истиное лицо. Спасение, каким бы реальным оно не казалось, было лишь иллюзией, миражом. Побег, скитания по тоннелям, взрыв гранаты, страх, боль… все это не имело смысла, ибо выход, с самого начала, был перекрыт. Операция была тщательно спланирована. Полиция явно действовала по чьей-то наводке. Видимо у Остина были, не в меру прыткие, конкуренты. Хотя, возможно, он просто не доплатил кому-то. Законы преступного мира — штука довольно строгая.

Размышления Патрика прервали приближающиеся голоса, и в свете прожектора возникли два силуэта в полицейской форме.

— Ага, Дин! Говорил я тебе, что там еще кто-то есть! — торжествующе воскликнул силуэт поменьше. — Говорил? Я нутром чуял, что те двое, которых нашел Охотник, это не все!

— Дерьмо! — силуэт побольше развернулся, и прикрыв глаза рукой проорал. — Алан! Да погаси ты этот треклятый прожектор!

Свет погас.

— Не увиливай от ответа. — снова подал голос меньший из двух копов. Говорил, или нет?

— Ну говорил! — прорычал в ответ тот, кого звали Дин. — Дальше что?!

— Как «что"! Гони двадцатку!

— Потом, в участке отдам.

— Э-э, нет! Я хочу получить свою двадцатку здесь и сейчас! А за этим, вон, Алан приглядит.

Маленький коп махнул ховеркару, и указал пальцем на Патрика. Слегка клюнув носом, машина вернулась в горизонтальное положение, словно кивнула. Очевидно Алан был не очень разговорчив.

— Эх, Стив! — Дин полез за бумажником. — Сколько раз я давал себе слово, не спорить с тобой больше, жучара ты эдакий.

— Да, я такой! — маленький Стив, с довольным видом, принял двадцатидоллоровую бумажку из рук сослуживца. — Ну а теперь, давай займемся нашим беглецом.

— Погоди! — остановил его Дин. — Этот подонок обошелся мне в двадцать баксов! Позволь, я сам с ним разберусь!

— Как пожелаешь! — и Стив, с ехидной улыбочкой, отступил в сторону.

Дин вразвалочку подошел к Патрику, и посмотрел на него так, как смотрит на свою жертву голодный хищник. Затем, задумчиво пожевал губами, сплюнул, и, ухватив его за плечо, развернул лицом к стене.

— Значиться так! Руки на стену! Ноги шире! Живо!

Патрик повиновался, и Дин начал обыск, продолжая при этом говорить:

— Корпорация ГлобоТэк, отвечающая за процветание всего восточного побережья, и следящая за соблюдением законов на подконтрольной территории, рада сообщить тебе, что-о… ты имеешь право хранить молчание! Потому, что все сказанное тобой, может быть обращено против тебя! Так же, ты имеешь право, на один бесплатный телефонный звонок, или нейроконнект, любезно предоставленный тебе, Корпорацией! Ты имеешь право на адвоката! Если же у тебя, парень, не найдется такового… то Корпорация, с радостью, выделит тебе одного из своих!

Он закончил обыск, и потянулся за наручниками.

— Однако, поверь мне… Вытащить тебя из тюряги не сможет теперь, даже, Господь Бог. А знаешь почему? Потому, что следователи, не будут тратить времени на допросы. Они залезут тебе прямо в голову, парень. И уж поверь мне, они выудят оттуда, все необходимое для того, чтобы упечь тебя за решетку… А может быть, и кое-что, для себя лично.

Тут он придвинулся к Патрику вплотную, и прошептал ему в самое ухо:

— Тебе конец, парень! — и защелкнул наручники.

И в этот самый миг перед Патриком снова забрезжила надежда. Стоило лишь злорадствующему копу приблизиться вплотную, как нос патрика уловил смутно знакомый запах… Нет, не семечек.

Арахис!

От полицейского пахло арахисом!

Да, земляной орех запретили совсем недавно, и за его любителями еще не гонялись так, как за семечкоманами… Но, подобный маленький фактик, выплыви он на поверхность, вполне мог загубить карьеру полицейского.

Это был шанс. И Патрик не собирался его упускать.

Не оборачиваясь он негромко произнес:

— А если на суде выяснится, что от арестовавшего меня полицейского, пахло арахисом?

— Чего?!

— Должен заметить, что запах вполне отчетливый.

Несколько секунд коп молчал, видимо обдумывая сказанное, а затем злорадно рассмеялся:

— Да кто тебе поверит? Все решат, что ты просто хочешь отомстить напоследок.

— Да, словам не поверят. Но ты сам сказал, что они залезут ко мне в голову, и выудят оттуда ВСЕ, что им будет нужно! А уж я обязательно намекну, чтобы они потщательнее исследовали именно обонятельные ощущения на момент ареста.

Коп возмущенно забулькал.

— Ах ты гаденыш!

И тут подал голос везучий Стив:

— Да пристрели ты его, Дин! Сопротивление при аресте! Мы с Аланом подтвердим!

Дин довольно прорычал:

— А что, видимо придется!

И тут Патрик выложил свой последний козырь. Он повернулся, наконец, к копу, и тихо сказал, глядя ему прямо в глаза:

— Не думаю, что ты убьешь сына человека, платящего тебе зарплату.

Рука полицейского застыла на полпути к кобуре.

— Чего? — коп был возмущен и озадачен.

Патрик выпрямился, и тем же тихим голосом произнес:

— Меня зовут Уайлер. Патрик Уайлер.

— Ну и о чем, по твоему… — и тут глаза у полицейского полезли на лоб. — Ты сын Уинстона Уайлера?!

— Ну-у… если ты имеешь в виду Уинстона Джеймса Уайлера, главу совета директоров ГлобоТэка, то… ты прав!

— Врешь!

— О! Если вы не верите, просканируйте мои отпечатки пальцев! — Патрик нагнулся к ошеломленному Дину. — Скажу вам по секрету, я согласен даже на экспресс-анализ ДНК, — вполголоса добавил он.

Только теперь полицейские поняли, во что их угораздило вляпаться. Они тонули, и Стив, соображающий чуть быстрее Дина, попытался ухватиться за последнюю соломинку.

— Но ваш отец создал себе имидж непримиримого борца с преступностью, — скрывая страх за хитрым прищуром, проговорил коротышка. — Едва ли не в каждом своем интервью, он говорит, что не пожалеет собственного сына, ради торжества правосудия.

Дин обрадованно закивал. Однако Патрика эти слова ничуть не смутили.

— Да, это так, — улыбнулся он. — Только поэтому я и не стал сразу козырять его именем. Вы не представляете, какая борьба за власть идет в совете директоров. В случае моего ареста, папе легче отречься от меня, чтобы все остальные, каким-либо образом не использовали этот факт против него. Но одно дело арест, и совсем другое — убийство. Поверьте, если вы меня пристрелите, то неприятности не заставят долго ждать.

Патрик сделал паузу, и торжествующе взглянул на полицейских. Ни арестовать, ни застрелить его, они не могли. Он загнал их в угол, из которого был только один выход, но Стив с Дином, видимо, просто не решались его предложить. Надо было их слегка подтолкнуть в нужном направлении.

— Ну так что, — Патрик повернулся к копам спиной, подставляя скованные наручниками запястья, — может договоримся?