|
Посвящается
В. Бушмину, моему первому редактору и
постоянному критику.
Вы доверяете незнакомцам,
которые неожиданно появляются на пороге вашего дома? Она не доверяла.
Она уже давно не доверяла никому, кроме самой себя и Княгини. К тому же
незнакомец был молод. Рыжий, с наивным взглядом круглых голубых глаз,
он походил на бездомного котёнка, который доверчиво радуется солнцу и
тёплой погоде, не подозревая, что бывают дни, когда идёт нудный осенний
дождь, солнце скрывается в вате серых облаков, а на душе серо и тоскливо.
Она ещё раз внимательно осмотрела незванного гостя.
- Артист, - неприязненно подумала она, разглядывая клетчатый шарф, фасонисто
переброшенный через плечо, модные, но уж очень мятые брюки и стоптанные
пыльные башмаки. - Скорее всего, музыкант, - заключила она, рассмотрев
изящные руки с длинными тонкими пальцами и гитару в чёрном матерчатом
чехле за спиной незванного гостя.
Рыжий музыкант тем временем, вытянув худую шею, с любопытством разглядывал
дом.
Дом был похож на картинку, ну просто не дом, а игрушечка. Черепичная крыша,
жёлтые стены, чистенькие, сияющие блеском окошки с тюлевыми занавесочками
и цветущими на подоконниках геранями. Крылечко обвивало что-то зелёное
с огромными добродушными листьями и розовыми цветочками, которые весело
подмигивали прохожим. Вместо глухого высоченного забора дом окружала изгородь
из подстриженных кустов самшита, защищавшая прелестный садик под стать
дому, с беседкой, которую оплёл девичий виноград, дорожками, вьющимися
вокруг клумб с цветами всех оттенков радуги, альпийской горкой и прочими
причудами и выкрутасами, которые позволяют себе искусные цветоводы. В
центре сада расплавленным серебром блестел небольшой прудик, по которому
плавали кувшинки разных форм и оттенков.
Дом очаровывал с первого взгляда. И что интересно, со второго взгляда
вы не разочаровывались, а ещё больше влюблялись в этот оазис спокойствия.
Ему показалось, что в таком игрушечном домике должна жить добродушная
старушка, которая печёт пироги и ватрушки, угощая ими соседских детишек
и внуков, греется на солнышке, покачиваясь в кресле-качалке, и вяжет носки.
А ещё, решил он, у неё должна быть кошка, толстая и ленивая. Нет, скорее
котёнок, весёлый и игривый. Он обожает раскатывать по полу клубки цветных
ниток, вылизывает себя крохотным розовым язычком и ласково мурлычет, устраиваясь
поспать на хозяйских коленях.
- Может стоит попытать счастья здесь? - подумал он. После нескольких неудачных
попыток найти жильё на лето, музыкант совсем пал духом, а возвращаться
в город не хотелось.
- Хозяева! Ау! Есть кто-нибудь дома?
Потоптавшись ещё немного у калитки, он решил войти. Первая, кого он увидел,
была кошка, роскошная блондинка с голубыми глазами и атласным бантом небесного
цвета, кокетливо повязанным на шее. Кошка стояла в тени огромного куста
с яркими лиловыми цветками и смотрела на музыканта внимательно и чуть
надменно, затем, повернувшись, неспешно пошла вглубь сада. Он восхищённо
присвистнул. Кошка не остановилась, но по слегка дрогнувшему хвосту и
чуть изменившейся походке, он понял, она оценила комплимент.
- Вам нравятся блондинки? - голос был звонким, а интонация насмешливой.
- Будьте осторожны, они, как правило, холодны и расчётливы.
Музыкант повернулся на голос и растерянно остановился. Хозяйка домика
с садом и высокомерной кошки-блондинки была похожа и не похожа на тот
образ, который он представлял. Конечно, она была старухой со всеми признаками
возраста, седыми волосами, глубокими морщинами, обвисшей кожей с пигментными
пятнами. Но ни у одной старухи он не слышал такого молодого и волнующего
голоса, не видел таких насмешливых и живых глаз. К тому же старушка сидела
в беседке в позе лотоса и, похоже, медитировала.
- Кто вы такой и что вам нужно? - спросила бабулька, не делая ни малейшего
движения, чтобы подняться.
- Вы не сдадите на лето комнату? - робко спросил музыкант.
Старушка внимательно рассматривала его, не торопясь отвечать на вопрос.
Из-за кустов появилась кошка и уселась рядом с хозяйкой. Под пристальным
взглядом двух пар глаз, карих и голубых, музыкант смешался, покраснел
и, наконец, покрылся потом.
- Понимаете, я композитор. Пишу музыку к рекламным роликам, - он внутренне
скривился, вспомнив эти ролики. Пакеты с молоком, тюбики зубной пасты,
шоколадки, поющие счастливыми голосами; домохозяйки, похожие на кукол
Барби, рыдающие от восторга над свежепостиранным бельём или до блеска
вычищенной кухней. Все они поют идиотские тексты на его не менее идиотскую
музыку. Дальше так продолжаться не могло. Он должен был уехать, чтобы
попытаться сочинить что-то стоящее, что позволит ему распрямить плечи
и чувствовать себя достойным этого мира. Но разве расскажешь об этом первому
встречному. Поэтому он смущённо замолчал, покраснел и неловко закончил,
- хотелось бы поработать спокойно, подальше от города.
Хозяйка и кошка переглянулись.
- Хорошо, - сказала бабулька, продолжая сидеть в позе лотоса - мы дадим
вам приют, - и, не дожидаясь удивлённых вопросов, добавила, взглянув на
кошку, - её зовут Княгиня. Она здесь такая же хозяйка, как и я. Больше
в доме никто не живёт.
- А вы не боитесь, - музыкант немного пришёл в себя. - Мало ли кто шатается
по дорогам, а живёте вы в одиночестве.
Хозяйка ещё раз внимательно оглядела его с ног до головы и молча пошла
в дом. Музыкант поплёлся за ней, понимая, что сказал что-то очень глупое.
- Комната на втором этаже. Ужин через час.
Это было последнее, что он услышал в тот день.
Ночью ему приснился сон. Город, окружённый белыми стенами, над которыми
возвышались серебряные крыши диковинных дворцов. Фонтаны. Деревья с огромными
цветами, распространяющими пряный аромат. Птицы с ярким оперением, не
уступающие по красоте цветам. Он не видит всего этого через высокую белую
стену, но точно знает, что всё это там есть, и это так прекрасно, как
только может быть прекрасна мечта, воплощённая в реальности. Во сне он
сражается среди тех, кто хочет завоевать город. Он наёмник, солдат удачи,
его работа - война. Он чувствует на широких плечах привычную тяжесть кольчуги,
сильные руки сжимают меч. Над ним выцветшее небо и раскалённый шар солнца.
Жара, хочется пить. Доспехи, кажется, прожигают кожу через одежду, но
он не думает об этом. Некогда. Идёт бой. Мечи врезаются в чью-то плоть,
со свистом рассекают воздух стрелы. Всюду боль, страдания и кровь, много
крови. Он сражается вместе со всеми, нападает, отражает удары, чтобы спасти
свою жизнь и приблизиться к этим сияющим белоснежным башням величественного
города. Только бы войти внутрь этих стен, тогда сбудутся все его мечты,
тогда он станет счастлив. Нет, они станут счастливы. Он и она. Сбудется
всё то, о чём они мечтали жаркими ночами, школа наёмников в тихом провинциальном
городке, уютный дом с садом, сын, играющий на берегу искусственого прудика.
Только надо победить. А битве нет конца. Кажется, они целую вечность убивают
и калечат друг друга под этим палящим солнцем и выцветшим небом, но ни
на шаг не приблизились к сияющим башням. На белые стены не упала ни одна
капля крови, они по-прежнему чисты и холодны так, как может быть чиста
и холодна вода, о которой мечтает путник в пустыне.
Он проснулся среди смятых, скрученных простынь, влажных от пота. Ему никогда
не снились такие сны, страшные и завораживающие, в которых он был наблюдателем
и участником одновременно. Внезапно он осознал, что помнит до мельчайших
подробностей не только сон, но и музыку. В мелодии переплелись ржание
коней, лязг оружия, предсмертные стоны, крики воинов, вошедших в боевой
азарт. Перекрывая музыку битвы и сливаясь с ней, звучала тема города,
прекрасного, холодного, недоступного и потому ещё более желанного.
Он достал бумагу и начал лихорадочно писать, изредка проигрывая куски
придуманных мелодий на гитаре. Всё ещё нужно было проверить, но он был
уверен, понимал каким-то шестым чувством, получается. Так он не сочинял
давно. Нет, так он не сочинял никогда...
Вскоре жизнь музыканта вошла в привычную колею. Ночные сновидения, лихорадочная
запись по утрам музыки услышанной или придуманной (он уже перестал задумываться
над этим), затем прогулки по саду и неторопливые беседы с хозяйкой по
вечерам. Она оказалась необычной, выглядела как героиня рекламного ролика
или домохозяйка из мыльной оперы, хотя незаметно, чтобы старушка интересовалась
собственной внешностью, в доме не было ни одного зеркала. Иногда ему чудилось
во всём этом что-то искуственное, фальшивое, будто, кошка, дом и сад в
действительности совсем не такие.
Однажды днём он задремал в саду, покачиваясь в кресле-качалке, и проснулся
оттого, что холодные капли дождя упали на лицо. Музыкант торопливо прошёл
в дом и услышал странный шум внизу. Он спустился в подвал и оказался в
огромной комнате. Старушка вытанцовывала пируэты неведомого танца, держа
двумя руками огромный меч. По углам комнаты стояли тренажёры различных
конструкций, судя по отполированным ручкам и потёртым кожаным сиденьям,
ими часто пользовались. На стенах висели мечи, щиты, секиры и ещё что-то
колющее, рубящее, названия которым музыкант не знал.
Старушка обернулась на скрип открывающейся двери. Головная повязка промокла
от пота, который проложил дорожки по спине и груди. Она смотрела на квартиранта.
Под её взглядом он всегда чувствовал себя каким-то слабым, неловким, беззащитным.
- А я думал, меч держат одной рукой, - охрипшим от смущения голосом пробормотал
он.
- Это двуручник, - равнодушно заметила хозяйка, - хотите попробовать?
У меня давно не было спарринга. Всё попадались не те парни, - криво усмехнулась
она.
- Нет, нет, - замотал он голвой и, кажется, даже покраснел, зачарованно
глядя на меч. Сталь хищно блестнула, попав в луч солнца, пробившийся сквозь
тучи. И тут он вспомнил. Он видел этот меч и секиру, и другое оружие,
названия которому не знал, в своих снах. Ему стало страшно. Пробормотав
что-то о делах, он поспешил наверх.
Больше он не спускался в тренажёрный зал, хотя по шуму, доносившемуся
из подвала, догадывался, что хозяйка тренируется там каждый день по нескольку
часов. Потом она возилась в саду с цветами, хлопотала на кухне, откуда
по дому разносились чудесные, дразнящие запахи. По вечерам они сидели
на террасе или, если было прохладно, у камина в гостиной. На огонёк заглядывала
Княгиня. Ей понравилось сидеть на коленях у музыканта. Почёсывая её за
ушком, он рассказывал хозяйке смешные истории из жизни артистов, клипмейкеров
и музыкантов. Старушка весело смеялась. А он наслаждался, слушая её смех,
довольное урчание Княгини, треск горящих в камине дров и шорохи ночного
сада.
Иногда музыканту не удавалось развеселить хозяйку. Она становилась грустной,
молчаливой и задумчиво разглядывала картину над каминной полкой. В такие
моменты Княгиня изящно спрыгивала с колен музыканта и забиралась к старухе.
Её мурлыканье становилось совсем другим, и музыкант начинал верить, что
Княгиня не только всё понимает, но и умеет говорить. В гостинной царил
сумрак. Хозяйка и кошка внимательно, с какой-то непонятной тоской смотрели
на картину. Женщина в лёгких кожаных доспехах с двумя мечами за спиной
шла по выжженной, растрескавшейся земле. Рядом, как закадычная подружка,
легко ступала огромная зверюга, по виду напоминавшая то ли пантеру, то
ли львицу. Однажды он решился завести разговор о картине.
- Необычная техника письма. Кто автор?
- Здесь он почти неизвестен, - хозяйке явно не хотелось говорить об этом.
- Мне хотелось бы увидеть лицо этой женщины, - настойчиво продолжил он.
- Странно, что художник изобразил её со спины.
- Наверно, она просто уродина, - помолчав, заметила она.
- Не думаю. Мне кажется, она красавица.
- А вдруг эти красивые черты искажены злобой и ненавистью. Ведь это гораздо
страшнее и опаснее, - в её голосе было столько горечи, что он не решился
продолжить расспросы, и, неловко потоптавшись, пошёл к себе.
Больше они не говорили о картине, но по-прежнему вместе проводили вечера.
Как-то незаметно для себя музыкант стал рассказывать хозяйке и Княгине
о своих снах. Княгиня ложилась у ног хозяйки, поднимала уши, а в особенно
драматичные моменты рассказа, хвост её беспокойно мотался из стороны в
сторону. Старушка, напротив, была спокойна, задавала вопросы, уточняла
детали сражений. Музыкант, удивляясь самому себе, отвечал на них с такой
лёгкостью, как будто рассказывал не о снах, а о реальных событиях, участником
которых был сам. А иногда, взяв гитару, он наигрывал им музыку, услышанную
во сне. В звуках, раздававшихся в вечернем воздухе, сливались воедино
страх и отвага, ненависть и любовь, жестокость и милосердие, упоение победой
и горечь поражения. Слушая переборы гитарных струн, хозяйка и Княгиня
неуловимо менялись, но музыкант, увлечённый мелодией, не замечал этого.
Прошло несколько недель. На столе в комнате квартиранта скопилась приличная
стопка нотной бумаги исчерканной понятными только посвящёным значками.
Он несколько раз говорил по телефону со своим агентом, напевал отрывки
мелодий и, наконец, объявил, что поедет в город, может удасться заключить
контракт.
День отъезда ничем не отличался от предыдущих. С утра хозяйка закрылась
в тренажёрном зале, а затем уселась в позе лотоса на сеанс медитации.
Княгиня после ночных похождений вальяжно растянулась на прогретом солнцем
крыльце. Музыкант сидел рядом, почёсывал её за ушком и терпеливо ждал
заказанное такси. Скрипнула калитка. На садовой дорожке стоял мужчина,
высокий, сильный. Увидев его, Княгиня немедленно встала в боевую стойку.
Хвост её заходил из стороны в сторону. Мужчина, легко ступая, направился
к крыльцу. Неожиданно стало очень тихо, лишь песок чуть слышно скрипел
под подошвами его ботинок.
"Могучий". Почему-то именно это вышедшее из обихода словцо пришло
на ум музыканту, когда он смотрел на гостя. Музыкант всегда чувствовал
себя неловко рядом с такими мускулистыми, брыжжущими здоровой физической
силой молодцами, остро ощущая в их присутствии собственную физическую
слабость.
- Вам кого? - голос его от волнения прозвучал сипло и тихо.
- Где она, Княгиня? - спросил незнакомец у кошки, не обращая внимания
на молодого человека.
Княгиня прекратила шипеть и демонстративно улеглась посередине крыльца
в прежней вальяжной позе.
- Вы кто? - вновь спросил музыкант. Он отчаянно боялся этого могучего
незнакомца с лицом, будто вырезанным из гранитной глыбы. От гостя, казалось,
волнами исходила опасность. Но музыкант прожил здесь несколько недель
и уже стал ощущать своим этот сад и красивый дом, странную старушку и
необычную кошку. А свой мир он готов был защищать от любого врага, даже
такого, как этот незнакомец. Вот почему, несмотря на то, что ладони стали
липкими и холодными, а сердце бешенно колотилось, он сделал шаг вперёд.
В этот момент из беседки вышла старушка.
- Это к нам, - она радушно улыбалась, но глаза смотрели холодно и неласково,
а голос, такой тёплый и мягкий, стал высоким и острым, как стекло. Княгиня
встала рядом с хозяйкой, готовая к атаке.
Незнакомец повернулся на звук голоса. На лице его появилось странное выражение.
- Это ты? - короткая фраза вместила в себя море эмоций: растерянность,
страх, жалость, неуверенность.
- Да, - голос старухи был холодным и жёстким. - Не узнал.
Незнакомец, похоже, пришёл в себя. Во всяком случае, его лицо приняло
прежнее равнодушное и чуть высокомерное выражение.
- Они готовы простить тебя и позволить вернуться.
- Что так, пропадает ещё один город с несметными сокровищами?
- Ну, в общем, да.
- И никто не может справиться?
- Ты всегда была лучшей, недаром о тебе слагают легенды.
- Мы были лучшими. Я и Княгиня.
- Прости, я забыл, что ты неразлучна со своей зверюгой. Вижу, вы по-прежнему
вместе. Что, Княгиня, усыхаешь от старости, - обратился незнакомец к кошке.
- Наверное, уже девятую жизнь разменяла?
Княгиня угрожающе зашипела. Казалось, она готова вцепиться гостю в лицо.
Но тот, как и полагается сильному мужчине, не обратил внимания на маленького
пушистого зверька. Хозяйка нахмурилась. Незнакомец понял, что перегнул
палку.
- Прости. Ты знаешь, мы с Княгиней всегда недолюбливали друг друга. Я
не о том хотел сказать, - примиряюще продолжил он. - Я так мечтал тебя
увидеть.
- Только узнал с трудом, - горько усмехнулась она.
- Но ведь это только личина, морок, наложенный магами. А они готовы простить.
Возвращайся и всё будет как прежде. Ради нас. Мы опять будем вместе. Нам
ведь было хорошо вдвоём. И мы всегда защищали спину друг другу.
- В последний раз это плохо удалось.
- Ты сама во всём виновата. Нужно было сделать последний шаг, и город
был бы нашим. Ты помнишь этот город? Белые стены, серебряные крыши дворцов,
лавки торговцев с роскошными и дивными товарами. Нам хватило бы на всю
оставшуюся жизнь. Открыли бы школу для начинающих наёмников. Ты бы родила
мне сына. Я же тебя люблю. Ты такая красивая, и нам всегда хорошо было
ночью. Помнишь? - привычным, хозяйским жестом он положил ей руку на плечо.
- А чтобы всё это исполнилось, надо было всего лишь убить ребёнка, - её
голос стал тусклым и безжизненным.
- Да-а. Мерзавцы-маги в этом городе знали толк в ворожбе, - он сплюнул
и выругался. - Ключиком к городу был ребёнок, а убить его могла только
женщина-наёмница.
- Вот я и не смогла, - буднично закончила она за него.
- Ты предала нас! - он опять грязно выругался. - Сколько хороших ребят
погибло. А ты...
- Знаешь, я почти каждую ночь вижу этот город. Белые стены и серебрянные
крыши дворцов, слышу журчание фонтанов, смех детей и шёпот влюблённых,
чувствую одуряющий запах цветов. А иногда мне снится, что мы его взяли.
Ты не хуже меня знаешь, что было бы потом. Девки, визжащие то ли от страха,
то ли от удовольствия, когда их насилуют ещё не остывшие от боя мужчины,
трактиры, где в три горла пьют и жрут, а потом блюют по углам и мочатся
где попало. Драгоценности вперемежку с рухлядью, которые вскоре осядут
в сундуках лукавых купцов. И отряды наёмников, спустивших по дешёвке награбленное,
и бредущие по дорогам в поисках новых приключений. Ради этого я должна
была убить того мальчишку?
Он молчал.
- Мне не нужно ничьё прощение. Я ни в чём не виновата. Уходи.
Как-то сразу стало ясно, что дальше говорить не о чем. Они помолчали,
а потом он ушёл.
Музыкант хотел подойти к ней, что-то сказать. Но хозяйка, повернувшись,
скрылась в доме. Судя по лязгу, она спустилась в тренажёрный зал. В этот
момент подъехало такси. Он уехал и больше не вернулся в этот дом.
Лучи утреннего солнца
нагрели мраморные плиты веранды. Пользуясь тем, что её никто не видит,
Княгиня подставляла солнцу то один бок, то другой, а то игриво ложилась
на спину.
- Вот ты где! - раздался весёлый голос.
Княгиня не ответила, её было лень даже открыть глаза. Она лишь слегка
шевельнула хвостом. Молодая женщина в лёгких кожаных доспехах, смеясь,
села на теплые плиты и стала поглаживать животик огромной зверюге, по
виду напоминавшей то ли пантеру, то ли львицу. Мысли Княгини были такими
же неторопливыми, как и всё в это ленивое утро, её не раздражали даже
капли воды стекавшие с длинных волос женщины.
- Теперь у них опять есть работа, они защищают город, а мерзкий морок
рассеялся. Местные маги и впрямь мастера своего дела. Их внешность даже
несколько улучшилась по сравнению с прошлым, - она с удовольствием лизнула
снежно-белую шёрстку на боку. - Только девочка иногда грустит, наверно,
вспоминает своего наёмника. - Княгиня коротко мурлыкнула и подставила
другое ушко под длинные ласковые пальцы. -Человеческая любовь такая глупость,
но понимать это начинаешь, только прожив половину из отпущенных тебе девяти
жизней.
(с)
Пивоварова О.Г., 2004
|